Звёздный приют

Светло-серая шерсть кьюта встала дыбом, уши настороженно повернулись в сторону парня. Правое ухо Мара двигалось хуже и было меньшего размера из-за перебитого в раннем детстве хряща. Друг тоже узнал Кена и побежал ему навстречу.

– Мар! – Подбежав, он сходу выложил страшную новость, – Мар, наша фелюга…

Голос его дрогнул, горечь его стала невыносима:

– Их нет! Старших больше нет! Никого нет…

Слёзы опять покатились из его глаз. Мар крепко обнял Кена и бережно похлопал его по спине. Но тут взгляд его упал на зеркальный камень, перевязанный верёвкой. Глаза Мара расширились, но он постарался скрыть удивление.

– Что это? Давай помогу нести. Наверное, тяжёлая штука. Где ты её нашёл?

– На берегу. Споткнулся об неё. Сам не знаю, зачем взял. Наверное, зря. Надо было бросить…

– Эй, ты чего? – округлил глаза Мар, – Она ведь… Это же от звёздных махсов осталось!

– Ну и что? Как это поможет прожить нам со слепой сестрой? Отца теперь нет, Зера нет, только средний брат остался, и тот далеко в городе, в закрытой школе. Я не знаю, что я буду делать завтра. Она действительно мне показалась ценной.

– Ну ты и выдал! – Мар почесал когтем шею, – Если отнести эту штуковину в город, в Храм Завета Эллария, то хранители тебе за неё кучу серебра отвалят! Они собирают всякое такое, что осталось тут от этих… От махсов —

И товарищ выразительно показал взглядом вверх, в синее небо:

– Они-то улетели к себе на небо, а мы теперь гадаем, что махсы за штуковины такие оставили? А храмовники собирают и хранят зачем-то это всё в своих катакомбах. Наверное, это большая ценность, раз много платят. Тебе денег теперь хватит надолго. – Завистливо протянул Мар и скривился.

Но Кен ничего этого не заметил и согласно кивнул головой другу, вспомнив, что перед самым выходом в море у его семьи действительно оставалось только с десяток серебрушек. Ну протянут они на эти деньги пару десятиц, а что потом? А вот потом придётся где-то искать пропитание.

В лес не очень-то сходишь – Непримиримые племена чужаков не привечают, могут и камнями встретить. А ещё он очень не хотел даже думать о том, чтобы когда-нибудь снова выйти в море. Кен заметил, что после случившейся беды любая мысль о рыбном промысле теперь вызывала в нём отвращение. А вот если сдать загадочный предмет в Храм Завета Эллария, то можно получить серебрушки, на которые спокойно и прожить с сестрой какое-то время.

– И всё-таки, – подумал Кен, – перед этим надо обязательно показать артефакт Айхаалу. Чему-то их учат там, в этой закрытой школе? Брат наверняка расскажет о подобных звёздных находках много такого, о чём те же храмовники предпочтут промолчать.

Мысли снова перекинулись на сестрёнку. И как надолго он сможет теперь оставлять Кью одну? Как же так? Они теперь остались почти совсем одни!

– Теперь придётся учиться жить по-новому, – с горечью подумал он.

Наконец, Кен подошёл к своему дому. И дом, и неровный забор, и пристройка для домашней поночки были сложены из крупной гальки скреплённой красным глиняным раствором. Кен смотрел на своё жилище и не знал, что сказать Кье. Как сообщить сестрёнке о том, что теперь они остались сиротами и проклятое море навсегда отобрало у них родных?

***

Последние пару дней, пока рыбаков не было, Кья не могла найти себе места. Цветик тоже беспокоилась, её мордочка, сильно похожая на милого дракончика из сказки теперь была напряжена и очень взволнована. Поночка хлестала себя по бокам массивным хвостом, щёлкала внушительными зубками и тыкалась пушистой зелёной мордой в лицо девочке, пытаясь утешить её и успокоить. Уже вышли все сроки, когда отец вместе с братьями должны были вернуться с промысла, но их всё не было. День назад, когда с берега доносился тяжёлый рокот бушующего моря, у Кьи что-то кольнуло в груди, словно оборвалась ниточка, которая связывала её жизнь с близкими.

С тех пор она с Цветиком ходила вдоль берега и с усиливающейся тревогой ждала их возвращения. Многие жители теперь весь день видели беззащитную тоненькую фигурку кьютаки, бредущую по пляжу.

– Ну когда же они вернутся? – грустно вопрошала она и в этот момент жалко было смотреть на милую белую мордашку с розоватыми ушками, беспокойно двигающимися влево-вправо, в надежде услышать приближающиеся знакомые шаги родных кьютов.

Но вот наступил этот долгожданный день, девочка услышала их и повернулась в ту сторону. Легкий ветер донёс до юной кьютаки знакомый запах.

Братик!, – отчётливо почувствовала она, – Но почему же он один?!

– Кья! – раздался издалека голос Кена и кьютаки вздрогнула.

Брат обнял её, малышка почувствовала, как затряслись его плечи и всё поняла без слов. В деревню, в позапрошлом году уже приходило горе, тогда с промысла тоже не вернулась фелюга с рыбаками. Так плачут, когда теряют родных, а значит в этот раз море тоже забрало их отца и самого старшего из братьев. Слёзы навернулись на красивые жёлтые глаза девочки. Кья плакала молча, только крупные соленые слезинки оставляли тёмные дорожки на беленькой шёрстке щёчек.

– Одни мы теперь тут, сестрёнка…

Кен всхлипнул, нежно обнимая её маленькую хрупкую фигурку: