В порту Сиэтла, как всегда, тщательно изучили его багажную квитанцию. Он заметил, как насупился служащий при виде его скверно сидящего костюма и не вполне человеческого лица; чиновник внимательно прочел его проездные документы, прежде чем отпустил Дала. Он не слышал, о чем оглушительно вещает громкоговоритель, пока диктор не повторил, запинаясь, его имя дюжину раз.
— ДОКТОР ДАЛ ТИМГАР, ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОЙДИТЕ К ОКНУ СПРАВОК.
Он заспешил обратно, к центральной справочной.
— Вы называли мое имя. Что такое?
— Телефонограмма, сэр, — на удивление почтительно ответил диктор. — Звонок высшего приоритета. Одну минуточку.
Через несколько мгновений он вручил Далу желтый листок с телефонограммой, и Дал, озадаченно нахмурясь, изучил ее:
Телефонограмма была подписана:
Черный доктор Арнквист, человек, отстоявший его право изучать медицину на Земле-Больнице, теперь хотел увидеться с ним до начала заседания совета.
Впервые за много дней Дал Тимгар ощутил новый проблеск надежды.
Глава 2
БОЛЬНИЦА СИЭТЛ
Студенческие общежития располагались довольно далеко от сектора патологии, где жил Черный доктор Арнквист. Дал Тимгар решил не заходить в общежитие. Было уже за полночь, и, хотя в послании говорилось «независимо от времени», Дал и помыслить не смел о том, чтобы разбудить врача из Черной службы в два часа ночи. Он и так прибыл в Больницу Сиэтл позже, чем намечал, и, вполне возможно, Черный доктор Арнквист уже ляжет спать. Видимо, лучше отправиться туда безотлагательно.
И все же кое-что требовалось сделать раньше. Он нашел тихое местечко в зале ожидания у входа в подземку, порылся в сумке и вытащил оттуда помявшийся бисквит и банку воды. Отломив кусочек бисквита, он поднял его, показав Пушистику.
Пушистик спустился Далу на ладонь, и прямо под глазами-бусинками появился крошечный рот. Кусочек за кусочком Дал скормил бисквит своему другу, а в промежутках поил его. Наконец, когда бисквита не осталось, Дал влил остаток воды Пушистику в рот и погладил его между глаз.
— Ну что, полегчало? — спросил он.
Существо как будто поняло; Пушистик поерзал у Дала на ладони и сонно мигнул.
— Ладно, — сказал Дал, — валяй, спи.
Дал начал было запихивать его обратно в карман куртки, но Пушистик внезапно отрастил пару передних лап и принялся неистово вырываться, чтобы опять оказаться на воле. Дал ухмыльнулся и снова посадил маленькое существо себе на локоть.
— Не очень-то тебе хочется спать, да? Хорошо, дружок. Хочешь смотреть — я не против.
У самого входа в подземку он обнаружил карту города и тщательно ее изучил. Как и другие земные города-больницы, Сиэтл представлял собой прежде всего лечебную, а не административно-хозяйственную, единицу. Здесь, в Сиэтле, имелись особые возможности для выхаживания разумных обитателей моря, которым требовалась специализированная стационарная помощь. Глубины Паджет Саунд служили в качестве обширной системы подводных палат, обеспечивавшей надлежащий уход за существами, естественной средой обитания которых были соленые океаны их родных планет; а врачи, специализировавшиеся на морских расах, могли здесь и учиться, и вести научную работу. Наземные подразделения этой клиники создавались лишь для того, чтобы обеспечивать бесперебойную работу подводных палат; все врачебные кабинеты, лаборатории, аптеки и жилые помещения располагались вокруг этого соленого водоема, а скоростные транспортные линии доставляли санитаров, медсестер и врачей по всей обширной территории этого города-больницы.
Сектор патологии находился в северной части города, а Черный доктор Арнквист был главным патологом Сиэтла. Дал отыскал ведущую на север линию пневмоэкспресса, забрался в свободную капсулу и нажал на соответствовавшие сектору патологии кнопки. Автоматика быстро передвинула капсулу в пневмотрубу, которая перенесет его к месту назначения, располагавшемуся тридцатью милями севернее.
Дал никогда еще не бывал дома у Черного доктора, и от одной мысли об этом ему становилось немного не по себе. Из всех медицинских специальностей на Земле-Больнице ни одна не обладала таким могуществом, как Черная служба патологии. Согласно традициям земной медицины, патологи всегда занимали положение оценивающих и воздающих. Секционные залы всегда были «Храмами Истины», где отыскивались окончательные, бесспорные ответы на все врачебные вопросы, и на протяжении столетий патологоанатомы были судьями и надзирателями.