Звездная Ева(сборник)

— Тише! — взвизгнула ведьма и пустила смрад. — Я продолжаю. Тем же, кто недостаточно сообразителен, мы сообщаем цель этой задачи, чтобы он понял, сколь она серьезна. Украденный год образует пропасть во времени. И в эту пропасть свалятся все векселя, срок которых исполняется в украденном году, все обязательства должников перед кредиторами, все договоры между цехами, областями, государствами, десятки тысяч тех человеческих существ, которым надлежит родиться в этом году и которым нельзя будет прописаться. Десятки тысяч тех, которым полагалось умереть в этом году, станут как бы бессмертными. Все, что будет сделано нового в науке, ремеслах и искусствах, станет как бы несуществующим, так как не будет отмечено датой. Между прошедшим и будущим образуется трещина, как в земной коре при землетрясении, внесется великая путаница и смятение в человеческие умы, начнутся волнения, смуты и войны и, может быть, наконец-то погибнет столь ненавистный нам человеческий род!..

Вывизгнув последние слова, ведьма пустила такой смрад, что даже кое-кто из чертей смущенно зажал нос и зачихал.

Последним в толпе слушателей стоял маленький чертенок. Он дрожал от холода и все время почесывался от блох. Старая ведьма была его мачехой и потому все, что она говорила, было ему скучно и неприятно, к тому же он многого не понимал, а главное — ему не доверяли никаких серьезных поручений по его малолетству и неопытности. Поэтому, позевав и потоптавшись, он юркнул в бурьян, перелез через забор и прыгнул па дорогу. Здесь он дал себе хорошего шлепка под низ, взвился на воздух и полетел над городом.

Чертенок занимался мелкими проказами, да и проказы эти, с точки зрения настоящего взрослого черта, были скорее предосудительны, — лизнуть мостки перед каким-нибудь глупым щеголем, чтобы тот растянулся как раз на глазах красавицы, толкнуть под локоть плута-торговца, чтобы тот отрезал бедняку кусок потолще, подсунуть скряге фальшивый талер.

Пролетая над одним из домов, чертенок слегка снизился, сорвал с балкона флаг, живо смастерил из него маску, грубый пастушеский плащ и шапочку с пером, а из древка сделал свирель.

Перед одними из крепостных ворот, у площади Ворона, он тихо опустился и вышел на свет фонаря, попрыгивая и посвистывая па своей дудочке. На площади шло веселье, слышался смех и визг, пение скрипок и грохот барабанов, горели плошки, целые бараньи и свиные туши жарились на вертелах, продавцы всяческих жареных, печеных и вареных яств звонко расхваливали свой товар, вкусно пахло из дверей празднично освещенного трактира «Два единорога», пестрый хоровод ряженых с пением кружился вокруг огромного костра, и с завистью наблюдал праздник с крепостной стены толсто одетый неуклюжий аркебузник. Чертенок вошел в хоровод и, подплясывая и подпевая тоненьким голоском, закружился вместе с цепью. Он так развеселился, так распелся и распрыгался, что не заметил, как подошел слишком близко к огню. В морозном воздухе запахло паленой шерстью.

— Эге! Хорош запах под Новый Год! — со злорадной подозрительностью закричал подвыпивший толстый мясник. — Посмотрим-ка, откуда он идет!

Хоровод остановился, люди отхлынули от огня и только маленький чертенок остался на месте, дрожа от испуга и поджимая опаленную лапу. Мясник шагнул к нему, приподнял плащ и все увидели шерсть, хвост и копытца. Чертенок заплакал, а мясник с хохотом схватил его за загривок и поднял над костром.

— Эй, ты никак сошел с ума! — подбежал к нему худой и скрюченный точильщик ножей. — Да ведь черта оросить в огонь, это все равно, что тебя опустить в бочку с вином.

— В воду его, в воду, в канал! — закричали люди. Мясник, за которым побежала толпа, подошел к деревянным перилам и швырнул чертенка в черную холодную воду.

III. Приключение доктора философии

Молодой доктор философии так торопился к празднику, что был готов задолго до полуночи. В счастливом волнении он вышел на улицу. На нем был бархатный берет, длинный плащ и шпага под плащом. Мороз усиливался, улицы были пустынны, лишь кое-где светились окна за створками ставен. Снег поскрипывал под ногами, в темном небе сияли звезды.

Доктор подошел к собору. Он любил это великолепное здание, гордость города и всей страны. Больше всего любил он взобраться на самый верх, к колоколам, и смотреть на острые крыши города, тяжелые башни городских стен, кривые улицы, реку и каналы, опоясывающие его, и голубые полоски лесов за полями. Хорошо было смотреть и снизу, высоко вскинув голову, — как весь тяжкий массив собора низвергается, летит в небо бесчисленными своими колоннами, всей своей готической органной стройностью.

Проходя мимо собора, доктор посмотрел вверх. Ему вдруг показалось, что в совершенно чистом небе, над высоким крестом собора, вьется прозрачно-темная туча. Он подивился странному явлению природы, но не обратил на него большого внимания и пошел дальше. Он медленно закружил по ломаным улицам Ткачей, Булочников, Кожевников, Башмачников.