Звезда упала

Сама она на вопросы отвечала охотно и подробно, рассказывала все как есть — в каком полку служила в начале войны, как, будучи уже беременной, приехала мать навестить и как пришлось остаться, а потом всю войну прятаться у соседей на антресолях.

Антресоли эти, кстати, весьма причудливо были сделаны, если не знать, то и совсем незаметные, и в самом деле находились в соседской угловой комнате. Надя туда пару раз заходила, и соседка Валя ей показывала.

Ребёнка же якобы она рожала дома, соседка-акушерка (опять же правда, была такая, жила этажом ниже! ), помогала.

Сооружая все эти сложные хитросплетения, Надя сама поражалась, как ловко у неё выходит, никогда раньше за собой таких способностей не замечала. А тут всё больше «вспоминала» деталей своей прошлой жизни. Существовала, конечно, опасность, что если кто захочет, тот запросто докопается до её истинной биографии. И в полк запрос могут послать с разными уточнениями, и в училище, но думать об этом совсем не хотелось. Куда более серьёзные дела есть у властей, чем раскапывать всю её подноготную. Если подозрений нет, то кому она нужна?..

На самом деле даже себе Надя боялась признаться, почему идёт на этот, казалось бы, странный, неоправданный риск с переменой личности. Суть же состояла в том, что новое имя и фамилия устраивали её главным образом потому, что таким образом разыскать их с Алёшей становилось почти невозможно.

Причём боялась она совсем не немцев, — чего их было теперь бояться? Она опасалась ближайшей своей подруги Веры Денисовой. Мало ли что там в Дарьино ей может прийти в голову? Может, она сейчас жалеет, локти себе кусает, что отдала ребёнка, хочет вернуть его обратно. А без Алёшеньки для Нади жизни нет, об этом и подумать страшно.

Из-за всего этого она даже не пыталась узнать, жива ли Вера, по-прежнему ли там, в Дарьино, вернулся ли пропавший без вести Миша. Любое напоминание о прежней жизни вызывало у неё ужас, холодели руки, хотелось схватить Алёшу в охапку и бежать куда попало без оглядки.

Пару раз она чуть было не решилась уехать с ним куда-нибудь подальше, совсем в другие края, где никто её не знал, полностью затеряться на просторах родины чудесной, как пелось в известной песне. Но что-то всякий раз останавливало её. Казалось уж совсем стыдным пускаться в бега без особых на то причин. Да и какая за ней вина числится?

И потом, не век же ей прятаться. Рано или поздно ей всё же следует поехать в Дарьино, повидать Веру. Надя почему-то не сомневалась, что она там, никуда не делась. Только не сейчас, конечно, она туда поедет, а когда-нибудь потом, попозже, когда Алёша совсем подрастёт. А пока они поживут Курочкиными. Так спокойнее.

Так что Алёшу она записала Курочкиным Алексеем Николаевичем. В графе «отец» — прочерк. Это, впрочем, никого особо не удивляло, полно было таких анкет сразу после войны.

Само собой получилась ещё одна маленькая выгода от перемены фамилии, которая всякий раз, когда она о ней вспоминала, невольно заставляла её улыбаться. Надя согласно новым документам стала на четыре года моложе.

Соответственно и биография её тоже стала покороче. Стало быть, и вопросов меньше.

В горкоме, узнав, что она окончила училище и хотела бы работать с книгами, тут же за неё ухватились. Вышла Надя оттуда уже заведующей не существовавшей пока городской библиотеки.

Так что всё, по сути, складывалось хорошо. Была, правда, возможность, что в библиотеку зайдёт кто-то из работавших ранее на фабрике и узнает её. Но с другой стороны, ничего страшного, отчества-то её всё равно никто не знал, Нина и Нина, а фамилию она могла и поменять, мало ли, может, замуж вышла или ещё что.

В принципе библиотека была почти готова к открытию. Новенькие столы и стулья для читального зала, сделанные всё на той же родной фабрике, привезли ещё вчера. Собранные Надиными стараниями по всему городу книги, подклеенные, протёртые, в основном уже солидно стояли на полках, остались лишь три небольшие стопки, на которые пока не успели выписать формуляры.

Формуляры писала Надина помощница, библиотекарша Лариса, совсем ещё молоденькая девчонка. Она взяла из стопки очередную книгу, с недоумением повертела в руках.

— А эту книжку как записать, Нина Анатольевна? — крикнула она в глубину полочных рядов. — У неё вон переплёта нет и названия. Не поймёшь, что это.

Надя вышла на зов, уткнулась в первую потертую страницу безымянной книги, через несколько секунд чуть усмехнулась.

— Это Куприн. «Гранатовый браслет». Отложи в сторону. Всё, что без переплёта или страниц не хватает, откладывай отдельно.

— Хорошо, Нина Анатольевна, — с подчёркнутым уважением проговорила Лариса.

Надины знания вызывали у неё просто священный трепет.