Звезда Тухачевского

«С развязанными руками начну энергичные действия на Уфу и обеспечение Бугульминской дороги. Для исполнения этого прошу вас без замедления выслать обещанные аэропланы, флот, артиллерию, броневики и пехоту. Кроме того, прошу спешно завтра же прислать мне восемь четырехлинейных пушек с панорамными прицелами образцов четырнадцатого — пятнадцатого годов, десять пушек Гочкиса и снарядов побольше к тем и другим. Прекрасно учитываю общую обстановку и знаю, насколько она тяжела, но правила военного искусства не позволяют, не закончив одной операции, разбрасываться на другие. Я знаю, что это грозит частыми неудачами, но зато мною будут раздавлены главные силы и нанесен стремительный и оглушительный удар по противнику, и тогда я легко исправлю свои неудачи на второстепенных фронтах. Во всяком случае, на Бугульму мной уже высланы поезда Полупанова и Тулинского и высылается отряд в 300 человек. Ожидаю прибытия других двух полков из Пензенской группы, и тогда мне легче будет обеспечить Уфимское направление. В заключение скажу, что если вы меня не считаете способным к выполнению возложенной на меня задачи, то можете сместить, но я лично уверен в успехе и ни на минуту не сомневаюсь в нем. Всеми средствами его подготовляю и через неделю возьму Самару».

«Вот так-то! — удовлетворенно усмехнулся Тухачевский. — В следующий раз, прежде чем говорить с командармом Первой, сто раз подумаешь!»

В это время на другом конце провода Муравьев яростно скомкал ленту.

— Мальчишка! Сосунок! — к вящей радости стоявших возле него штабистов, взвился Муравьев. — Ему, видите ли, страсть как хочется действовать с развязанными руками! Чего захотел! А ху-ху не хо-хо? — Он победоносно оглядел заржавших от этой фразы подчиненных. — Он забыл, шустряк, что над ним есть командующий фронтом! «Выслать обещанные аэропланы», — передразнил он Тухачевского. — Что я, рожу ему их, что ли? Может, еще и сотню-другую танков для него у англичан попросить?

— Этому поручику дай волю на ноготок, а он возьмет на весь локоток, — подлил масла в огонь кто-то из окружения.

— Не на того напал! — Тонкие губы Муравьева враз побелели. — Под мою дудку будет плясать! Я его заставлю хрен рылом копать! «Можете сместить!» — фыркнул он презрительно. — Это мне недолго! Я тебя вместо пыжа в пушку, да и пальну! «Через неделю возьму Самару!» Ходит Ермак, заломя колпак!

Он еще долго выплескивал свою злобу, перемежая оскорбления в адрес командарма отборнейшей матерщиной, и успокоился только тогда, когда Чудошвили, прекрасно знавший, как успокоить хозяина, примчался в аппаратную с бутылкой коньяку.