Звезда и жернов

Вот и умер его хозяин! Дхонк сидел, пригорюнившись, не в силах ни стенать, ни плакать. Казалось, что вся жизнь, вдруг, разом, покинула его.

— Ну, так куда же его нести, господин? — уже начали нервничать от нетерпения четверо слуг, принёсшие его сюда.

— Идите за мной, — бесцветным голосом сказал старый луллиец, поднимаясь с сундука.

Он провёл их через первую комнату, затем свернул налево и стал подниматься вверх по лестнице. Оказавшись в низком, полутёмном коридоре, Дхонк коснулся стены, и перед смущёнными и перепуганными слугами открылась потайная дверь.

— Сюда. Заносите его сюда, — не оборачиваясь, приказал Дхонк, минуя и эту комнату. Теперь, спустившись по лестнице, они попали в короткий тупик, оканчивающися просторной нишей. Хотя факелов и не было видно, в этом подобии маленькой комнаты было достаточно светло, тепло и сухо.

— Кладите его сюда! — распорядился Дхонк, указывая на нишу.

Слуги устало запыхтели, пристраивая на каменное ложе тело Дэдэна.

— Всё, господин! — подобострастно поклонился Дхонку слуга, в одежде цветов герцога.

— Ну, так и идите себе, с миром! — махнул рукой Дхонк. — А я ещё тут побуду… С моим славным и добрым господином…

— Великодушно простите, что мы вам не даём проститься со своим почившим господином, уважаемый Дхонк, — умоляюще сложил руки слуга герцога. — Но тот сердитый молодой чародей, что послал нас сюда с телом господина придворного волшебника, наложил на нас какое-то страшное заклятие, чтобы мы не посмели его ослушаться. Как будто бы мы и так не помогли бы в столь богоугодном деле!

— Ну?.. — уныло воззрился на него Дхонк.

Слуга же стал кланяться ещё усерднее, а его товарищи старательно поддерживали его в этом.

— Так не могли бы вы, многоуважаемый господин Дхонк, проверить, точно ли с нас снялось это самое заклятие, после того, как мы исполнили волю этого чародея? Мы вас очень просим! — ещё ниже склонился слуга, судя по его виду, едва сдерживающийся от рыданий.

— Мы вас очень просим!.. Очень просим!.. Господин Дхонк! — словно многоголосый хор тут же подхватили и остальные слуги.

— Видите? — и слуга, склонив голову, указал на перепачканные волосы. — Его грозность изволили осыпать нас волшебным зельем!

— Зельем? — удивился Дхонк и, проведя ладонью по его волосам, осторожно понюхал свои пальцы, а затем даже лизнул их.

— Глупости! Никакое это не зелье! — проворчал луллиец, отряхивая руки. — Он, видимо, просто хотел вас, как следует, припугнуть. Только и всего!.. А голову-то вымыть придётся: собачья шерсть в дождливую пору и то чище будет!.. Всё, идите отсюда!

— А вы уверены, что не ошиблись, достопочтимый господин Дхонк? — так и просиял слуга герцога. — Уверены, что на нас, и в правду, не были наложены чары?

— Уверен! Уверен! — раздражённо замахал на них руками луллиец. — Ну, всё, идите уже!

Слуги ещё раз раскланялись и, поворотившись, торопливо пошли прочь.

— Ой! А туда ли мы идём? — спохватился вдруг один из них. — Ведь последняя лестница вела вниз, стало быть, сейчас мы должны подниматься вверх! А мы вновь спускаемся!

В глазах несчастных застыл неподдельный ужас, и они опрометью бросились назад.

— Она всё равно спускается! — в панике закричал Ильберин, вслед за чем ипуганно завопил. — Спасите! Господин Дхонк! Ради всех искуплённых Ирдума, заклинаю вас, спасите!

— Ну, чего вы разорались? — прямо в конце лестницы распахнулась дверь, и в её проёме они увидели недовольного и крайне раздосадованного луллийца. — Я же вам сказал — идите с миром!

Слуги, гурьбой, толкая друг друга, бросились к нему. Дхонк едва успел посторониться, пропуская их, а они, словно смешные заводные болванчики, ни на мгновение не переставая подобострастно кланяться, стремительно проскочили мимо него. И тут же оторопело остановились: они вдруг с изумлением обнаружили, что оказались в замковом коридоре, прямо перед покоями волшебника, в дверях которых и стоял Дхонк!

— Да не отринем имя Твоё! Да не прогневим сердца Твоего! Да не забудем слёзы Твои! — запричитали слуги, беспрерывно осеняя себя кругами и проворно пятясь по коридору прочь.

Несколько секунд Дхонк молча, из-под лобья, взирал на них, а затем, также молча, захлопнул дверь.

— Вот и не стало моего доброго хозяина! — прошептал луллиец, прижавшись к двери лбом. И тут же, словно бы внутри у него вдруг лопнул мех с водой, из глаз его брызнули жаркие слёзы, а всё тело сотрясли бурные рыдания, до того, видно, сдерживаемые лишь внезапностью обрушившегося на него потрясения.

— Мой добрый хозяин умер! — стенал Дхонк, колотя в дверь своими, иссушенными временем, руками. — Он умер! Умер!! Умер!!!

Несколько минут он, всей душой, предавался отчаянию, а затем, в последний раз всхлипнув, утёр широким рукавом мокрое от слёз лицо и оторвался, наконец, от двери.