Зверолов (ЛП)

Наконец он подошел к креслу Торговца и начал искать. Прошли долгие минуты и он уже начал думать, что не найдет мозгочервя; наконец, серебристый блеск подмигнул из красного песка, и его пальцы сомкнулись на нем.

Он опустился на колени рядом с Ортоланом Виком. Я сожалею немного, – подумал Глиммерчайлд. Он опустил червяка в покрытое коростой ухо Вика.

Он уповал на то, что правильно понял, как работает эта штука.

Вик проснулся, преисполненный явным ужасом, хотя и не мог вспомнить, чего он боялся. Он открыл глаза.

Он увидел своих зверей в клетках и в стазис-камерах, уставленных штабелями высоко, под самую крышу узла. В нем вспыхнула любовь такой силы, что все остальные страсти его долгой жизни сразу побледнели.

Ему захотелось прикоснуться к каждому из них, обнять каждое чешуйчатое, волосатое, скользкое, колючее существо. Слезы хлынули из его глаз.

Он почувствовал чье-то присутствие рядом с собой. Он обернулся и увидел примата. Он потянулся, стиснул рукой твердую руку зверька. Тот взглянул на него своими глубоко посаженными глазами, и Вик, задохнувшись, утонул в этих двух темных водоворотах.

Его носило по волнам мелкого, горького океана. Вялая, безнадежная боль его зверей захлестнула его, утащила под воду, поволокла его сердце по острым камням. Он закричал, и разразился душераздирающими рыданиями

– Что я делал? – выкрикнул он. – Как я мог?

Изогнувшись в мучительной судороге, он оторвался от сверкающего примата, и океан выплюнул его.

Но боль осталась с ним, как и любовь.

Первой уехала великолепная черная рекс и ее маленький, блестящий всадник. Вик следил, как они неспешной рысцой удаляются в ночь со смешанным чувством печали и удовлетворения.

Затем он проник в землеход Торговца и настроил его автопилот так, чтобы направить вагоны работорговца в место, где работорговля была под запретом.

Последний его зверь, большой рыжий каменный крот поковылял наружу, в руины, неделю спустя, и вот узел Вика сделался пустым, остались лишь воспоминания.

Он стоял там, глядя вслед, пока каменный крот не слился с тенями. Его безумие покинуло его. Лишь на мгновение он ощутил эту потерю, столь же горько-сладкую, как потерю закадычного и предавшего друга.

Некоторое время чудеса происходили в руинах, и было там больше смерти и больше красоты, чем кто-либо мог припомнить[2].