Зверь по имени Кот

— Меня зовут Генрих Иванович, — ответил мужчина. — Я тренер Госкомспорта по стрельбе и в данный момент подбираю новый состав юношеской сборной страны. Вот мои документы… — Он достал из кармана какое-то удостоверение и ткнул его под нос Ксане.

Но она даже не взглянула на раскрытую книжицу. В ней вдруг проснулся дух противоречия. Потом Ксана назвала его интуицией, но было уже поздно.

— Где Павел Никодимович? — спросила Ксана.

— Он уже внизу, возле автобуса. Нам нужно только поговорить.

— Я не буду с вами разговаривать без Павла Никодимовича!

— Ладно, — согласился мужчина. — Момент… — Он достал из кармана мобильник и набрал номер. — Павел Никодимович! Это Генрих Иванович. Поднимитесь, пожалуйста, в номер Ксаны. Она требует вас.

Павел Никодимович даже запыхался, так спешил. Он бросил быстрый взгляд на Ксану и сразу же с виноватым видом отвел глаза. Что это с ним? — удивленно подумала Ксана.

— Да, девочка, все так и есть, — сказал Павел Никодимович. — Тебя забирают от нас. Ты теперь ого-го где будешь… — Он поднял глаза к потолку. — Жаль, конечно, но ты уже почти взрослая. Так ли, иначе, все равно тебе придется уходить из детдома. А здесь — такая перспектива…

— А меня вы спросили, хочу я уйти сейчас из детдома или нет?! — Ксана постепенно наливалась гневом. — Я что вам, игрушка?! Болван неодушевленный?!

— Уйти ты хочешь, — неожиданно вступил в разговор Генрих Иванович. — И давно. Но не об этом речь. Прежде чем ты примешь окончательное решение, выслушай мои предложения по части различных выплат…

И Генрих Иванович начал называть такие суммы, что у Ксаны закружилась голова — неужели все это ей?! Да это просто сказка!

— И это еще не все, — продолжал Генрих Иванович. — Отменные условия проживания, питание по высшему классу, фирменная одежда, поездки по стране и за границу… ну и так далее. А в недалекой перспективе машина и квартира.

Соглашайся, дура! — вопил внутри чей-то незнакомый противный голос. А другой, родной и близкий, из каких-то глубин нашептывал: «Думай, думай, малышка…Ты еще такая глупенькая. Этим взрослым верить нельзя. Думай…» А что тут думать? Если все, что говорит этот Генрих Иванович, правда хотя бы на пятьдесят процентов, то и тогда ее жизнь будет гораздо лучше, нежели та, что ей светит, когда она просто уйдет из детдома в свет ясный. По крайней мере, не придется мыть полы у разных богатых сволочей за копейки.

— Ты, это, Ксана, соглашайся, — жалобно попросил Палдимыч.

В номере было прохладно, но пот лил с него градом. Павел Никодимович выглядел каким-то жалким и пришибленным, хотя вчера ходил гоголем и строил на будущее фантастические планы.

— Можно мне с подружками попрощаться? — спросила Ксана.

— Только с теми, кто в команде, — ответил Генрих Иванович.

— Значит, в детдом я не поеду?

— Нет.

— А как же мои вещи?

— Их привезут, не беспокойся.

— Удачи тебе, девочка… — сказал Павел Никодимович.

Он хотел еще что-то добавить, но тут его глаза увлажнились, и он выскочил из номера как пробка из бутылки с шампанским. Спустя годы Ксана узнала, что ее элементарно продали. Правда, деньги Генрих Иванович заплатил немалые. Герцогиня торговаться умела…

Конечно же, идея сбагрить Ксану пришла в голову не Павлу Никодимовичу. Он об этом даже не думал. Но противиться воле Герцогини не посмел, хотя, как потом рассказывали детдомовские подружки Ксаны, после этого случая между супругами пробежала черная кошка, и Павел Никодимович иногда даже повышал на директрису голос.

И все же большей частью он продолжал быть подкаблучником. А утешение своей мужской гордости нашел в водке. Павел Никодимович начал пить по-черному.

Он перестал приходить на занятия, забросил работу в секции пулевой стрельбы, и Герцогине пришлось нанимать другого тренера, потому что успехи воспитанников детдома в этом виде спорта помогали ей уверенно держаться на плаву и обделывать свои темные делишки без особой боязни. Она знала, что городские власти в случае каких-либо неприятностей выручат ее из беды, потому что все они были повязаны круговой порукой.

Павел Никодимович ушел на тот свет спустя три года после приснопамятных соревнований. Он утонул по весне буквально в луже: шел пьяный вдрызг, упал и захлебнулся. А еще через год Ксана приехала в детдом, чтобы рассчитаться с Герцогиней по полной программе.

Она подстерегла директрису, когда та пошла в детдомовскую сауну. Увидев в руках Ксаны пистолет и узнав ее, Герцогиня потеряла дар речи. Она только жалобно мычала, при этом ее голое жирное тело в крупных каплях пота колыхалось как студень.

Ксана не смогла ее убить. Ей просто стало противно. До омерзения противно. Брезгливо плюнув на Герцогиню, Ксана вышла из сауны и уехала из этого города, чтобы больше никогда в него не возвращаться.

И тем не менее, Герцогиня все-таки нашла свой быстрый и преждевременный конец. Ее застрелили спустя сутки после того, как Ксана уехала из города. Пуля попала директрисе точно посреди лба. Кто это сделал, Ксана не знала, но догадывалась. Генрих Иванович не оставлял ни следов, ни свидетелей…