Зверь и скрипка

— Да разве можно приглашать лучших музыкантов, заранее тыча каждому в нос, что он — не прима?!

— Согласен, — поспешно молвил бургомистр.

— Тогда зачем все это? «Лучший», «великий», «талантливый»!

— Скромность тоже хороша в меру! — проворчал Ленард. — А то твои протесты заставляют всех ещё больше отпускать тебе комплименты. — И тут же с веселым любопытством спросил: — Неужели это действительно неприятно?

— Очень! — согласился Антон.

— Неприятно что? — старался понять Ленард. — Когда красиво одет? Когда изысканный стол? Когда всё под рукой: и деньги, и власть, и слава?! Да?.. Но почему это неприятно? Весь мир желает достичь таких вершин!

— А я хочу одного: работать! — воскликнул Антон. — А на остальное наплевать!

— Эка невидаль! — усмехнулся бургомистр. — Все работают! И я! И Галантерейщик! А вот получают — по-разному! Кто сколько стоит! Ты стоишь многого, парень! — шепнул он ему на ухо.

Антон на этот раз промолчал. Да и что он мог возразить? Фрак сидел на нем превосходно, горожане желали ему счастья, а сам он был желанен Марии! Куда больше?.. И может, в самом деле, не такой уж он обычный музыкант?.. Ну, положим, не… гений, но… очень… очень талантивый!.. Кстати, и Снегирь называл Антона «маэстро»!.. Он снова вспомнил о нем, и тень печали легла на его взор.

Бургомистр же понял это по-своему:

— Ладно! — махнул он рукой. — Не обижайся. Я все это сказал лишь для того, чтобы ты не пал духом! Надо показать князю, что мы его не боимся.

— Ни капли! — твердо подтвердил Антон.

— Ни капли! — горько усмехнулся бургомистр. — Хорошо тебе говорить. Если бы ты знал, для чего проводятся в нашем городе фестивали искусств! Ведь я специально хочу провести этот осенью, а не теперь, когда близится ночь Святой Вальпургии. Хотя чувствую: мне грозят страшные неприятности!

— Да, — вспомнил Антон, — вы что-то говорили о договоре с Вольнором… Но в чем заключалась суть сделки?

— «Твоя забота, — сказал мне тогда князь, — раз в году, в Вальпургиеву ночь, собирать творческих горожан и гостей города. А уж я расстараюсь для нашего города!..»

«Как же я смогу это сделать?!..» — спросил я, еле живой от страха.

«А это уже придумаешь сам! Да ты не бойся! Обещаю тебе: наш город станет самым счастливым на свете.»

«Но почему вы решили, что именно здесь есть нужные вам души?» — продолжил Ленард.

«Одна душа, друг мой! Одна! — уточнил Вольнор, — Она интересует меня больше всех остальных! Рано или поздно она проявит себя. Ради неё я и прибыл сюда.»

Чья это была душа, Ленард не стал спрашивать. А Вольнор щелкнул пальцами, и на столе появилась бутылка красного вина.

— Сегодня я понял: опасность грозит тебе, видимо, именно ты должен был стать последним в «числе зверя». — закончил свое трудное признание бургомистр. — Все-таки лучше было вам с Марией бежать… Князя не пересилить…

— А что стало с теми, кто побывал на ваших «фестивалях»? — перебил Антон. — Они что, все погибли?

— Нет, нет, что ты! — воскликнул Ленард. — Разве бы я смог?!.. Закрытие праздника по традиции проводилось в Радостном замке. Многие из тех, кто там побывал, изменились… Но что там с ними происходило — вряд ли понял кто из участников праздненства, и уж тем более не помнит никто. Я пробовал расспрашивать…

— Изменились в чем? — продолжал расспросы скрипач.

— Они все возвращались, но какие-то другие… Некоторые уехали, знаю, что слава их вскоре после этого пошла на убыль, а то и вовсе угасла. А некоторые из них осели в городе. Взять, к примеру, нашего Скульптора. Думаешь, он всю жизнь «ваял» лишь свое семейство или бюсты на заказ? Нет! Он был настоящим Художником — вдохновенным Мастером. Семейная композиция это плод творчества «послезамкового» периода. Он был одним из первых, кого пригласил на ночную пирушку Вольнор. А наш известный мастер-краснодеревщик! Если б ты знал, какую он мастерил мебель: словно чувствовал в себе душу дерева! В его резных креслах заседает весь Магистрат!.. А тут — стал сколачивать табуретки! Сколотит — и доволен! И ничего больше в жизни ему не надо! То же самое произошло с соседом-пирожником: вместо бисквитных разноцветных тортов — пресные лепешки! И с художником — тем самым, что малюет лишь вывески или вот — афиши!.. — Ленард замолчал, глубоко задумавшись. Потом поднял голову и посмотрел в глаза Антону, — Слушай, неужели ты останешься?.. — получив в ответ утвердительный кивок, безнадежно спросил, — Неужели ни капельки не боишься?

— Ни капли! — подтвердил скрипач.

— Ни капли, — повторил бургомистр и тут же хитро прищурил глаза: — Ни капли?.. — и достал из шкафа графин с вишневой наливкой.

Еще днем городскую площадь оцепили солдаты Гарнизона во главе с одноглазым Полковником. А к вечеру стали съезжаться гости.

Многие желали попасть на торжество, однако, даже площадь не могла вместить всех. Поэтому счастливчиков пропускали лишь по билетам, проданным накануне. С жителей, чьи окна выходили прямо на площадь, — деньги брали в двойном размере: и за концерт, и за комфорт.