Зубы инспектора Фисесаки

– Будьте вы прокляты! – выругался сторож. – От полицейских все равно далеко не уйдете. Кто же у нас был сегодня после обеда, перед закрытием? Одна пигалица, похожая на итальянку, этот рыжий препод и один амбал, навроде футболера…

Фрэнк Ходиак увидел, что его сосед по комнате собирает свои нехитрые пожитки, и спросил:

– Куда это ты?

Я хотеть уезжать на рождественские каникулы, – ответил Хитафия. – Мен отпускать на несколько дней. – Он со щелчком закрыл свой чемоданчик. – До свидания, Фрэнк. Мне было приятен знакомиться с тобой.

– «До свидания»? Ты уезжаешь прямо сейчас?

– Да.

Судя по твоему голосу, ты и возвращаться сюда не то будешь не то нет.

– Возмошно всякое. Когда-то. Сахаси-штаси , как говорят на Осирисе.

– А что это за забавный пакет ты держишь?.. – Но не успел Ходиак закончить фразу, как Хитафии и след простыл.

На следующем собрании братства Хитафия, до того самый старательный из кандидатов, отсутствовал. Йотяне позвонили в общежитие, и Фрэнк Ходиак сказал, что осирианец уехал несколькими часами ранее.

Всех удивило также перебинтованное запястье Джона Фицджеральда. На вопросы братьев-йотян он ответил:

– Будь я проклят, если сам что-то знаю. Помню только, в какой-то момент обнаружил, что сижу у себя в комнате, а рука у меня порезана.

Собрание шло своим чередом, и удары лопатками наносились без передышки, как вдруг в дверь позвонили. Вошли два полицейских: свой, из университетского городка, и муниципальный, который тут же спросил:

– Джон Фицджеральд здесь?

– Да, – ответил Фицджеральд. – Я это.

– Возьмите свою шляпу и пальто и пройдемте с нами.

– Чего ради?

– Хотим задать вам парочку вопросов по поводу исчезновения одного экспоната из нашего музея.

– Ничего об этом не знаю. Валите отсюда и без всех нужных бумаг не приезжайте.

Джон немного перегнул палку, потому что у муниципального полицейского был с собой листок с напечатанным текстом, и он сказал:

– О'кей, вот тебе ордер. Ты арестован. Пошли… – И он взял Фицджеральда за запястье.

Джон вырвал руку, сделал круговое движение, которое закончилось ударом по лицу полицейского. Тот упал на спину и остался лежать, чуть-чуть подергиваясь и постанывая. Другие братья-йотяне тоже не остались сидеть сложа руки. Они схватили полицейских и спустили вниз по каменной лестнице. После этого прием новых членов братства продолжился.

Через пять минут к подъезду подлетели три вызванные по рации патрульные машины. Из них выскочили двенадцать полицейских и ворвались в дом.

Как только братья-йотяне увидели дубинки, вся их бравада тут же растаяла как дым. Копы в голубой униформе двинулись к Фицджеральду и уже стали протягивать к нему руки. Он ударил одного из них, но на него навалились и в два счета скрутили. Джон продолжал вырываться, но скоро затих, когда один из полицейских припечатал его дубинкой по голове.

Потом его вывели и посадили в машину. По дороге к участку он спросил:

– Какого дьявола все это значит? Говорю вам: в жизни ни разу ничего ни в каком музее не брал.

– Брал, брал, – сказал полицейский. – Вставные зубы одного из этих субчиков с другой планеты. О’Райли вроде? Они его так называют. Тебя видели в музее перед закрытием, и ты оставил отпечатки на стеклянном ящике, когда в него лазил. На этот раз, парень, ты здорово влип. Студиозусы проклятые, а мы еще думали, что вы лучше других…

На следующий день Герберт Ленгиел получил письмо:

«Здравствуй, Герберт!

Когда ты начнешь читать эти строки, я буду уже на пути к Осирису, с зубами Главного инспектора Фисесаки – одного из величайших наших героев. Мне удалось получить место на космическом корабле до Плутона, откуда я доберусь до моего родного Осириса на межзвездном лайнере.

Когда, по предложению Фицджеральда, первоначально похищенные де Камара зубы оказались у меня, искушение было слишком сильным, чтобы ему можно было сопротивляться.

На самом деле, не будучи опытным взломщиком, я загипнотизировал Фицджеральда, чтобы он сделал это за меня. Тем самым я одним выстрелом убил трех зайцев. Кажется, именно так говорят у вас на Земле. Я получил эти зубы. Я отомстил Фицджеральду за его оскорбления. И я отправил его за решетку, а ты благодаря этому получил освободившееся место рядом с мисс Холм. Теперь ты все знаешь и можешь спасти его от исключения из университета, потому что, по-моему, такого жестокого наказания он не заслуживает.

Я и тебя чуть-чуть загипнотизировал по-осириански, чтобы ты немного раскрепостился. Поэтому теперь ты вполне можешь завершить это дело, как сочтешь нужным.

Жаль, что мне не удалось окончить Атлантический университет и стать полноправным членом братства Йота-Гамма-Омикрон. Однако мой народ воздаст мне должное за это деяние, так как высокие порывы на Осирисе чрезвычайно ценят.

С братским приветом, Хитафия.»

Ленгиел положил письмо и посмотрел на себя в зеркало. Последние часы он чувствовал себя очень хорошо! Совсем не так, как раньше. Но теперь причина этой бодрости, легкости, уверенности в себе была ясна.

Он усмехнулся, зачесал назад волосы и вышел, чтобы позвонить Алисе.