Зубы Дракона

Это был Робби Бэдд, кто искал этой встречи, и кто мог бы сказать, зачем она ему была нужна. Захаров, ожидалось, будет серьезно заинтересован в рассказе Робби о состоянии Уолл-стрита и великого американского финансового мира. Посетитель был оптимистичен и уверен, что тучи скоро рассеются. Ланни знал, что его отец искренне верил в это. Но поверит ли Захаров в искреннюю веру отца? Нет, грек думал, что продавец Робби играл в оптимиста. Потенциальный покупатель Захаров был пессимистом.

Наконец, Робби счел нужным взяться за дело. Он объяснил, что его отец был очень стар, и заботы о предприятии Бэддов вскоре лягут на плечи Робби. Предприятие Бэддов в значительной степени прекратило производство вооружений. Сейчас оно делало все, от иголок до грузовых лифтов. Робби уже не будет иметь времени путешествовать. Короче, он и его друзья искали, кому продать акции Новой Англо-аравийской компании по разумной цене.

Такие вот дела. Пессимизм Захарова излучал все оттенки последнего круга ада Данте. Мир был в самом ужасном состоянии. Арабы были на грани объявления джихада и были готовы уничтожить каждого европейца на их огромном, пустынном и жарком полуострове. Сам Захаров был слабым стариком, его врачи сделали ему последнее предупреждение, он должен избегать всякого рода ответственности и напряжения. Короче говоря, он ничего не мог купить, и любом случае у него не было денег в наличии.

Полный отказ. Но Ланни уже был знаком со словами левантийского коммерсанта, и знал, что до последней минуты Захаров не раскроет свою истинную цель и желание, даже до тех пор, пока его два гостя не возьмут в руки свои шляпы, может быть, даже когда они будут уже за дверью. Между тем гости не должны показывать, что они всё знают, не должны выдавать своё разочарование. Они должны продолжать беседу, как будто если бы беседа на самом деле для них ничего не значила, как будто если бы Робби Бэдд пересек океан только из за голубых глаз Захарова, или, возможно, для того, чтобы только взглянуть на прекрасную картину Энгра.

Настало время для Ланни поговорить о картинах, посмотреть на которые он был когда-то приглашен. Он спросил, может ли он прогуляться по комнате, и командор и кавалер поднялся со своего места и пошел с ним, указывая на различные детали. Ланни спросил: «Я хотел бы узнать стоимость картин, это мой бизнес». Вопрос не вызвал отказа, совсем наоборот. Старик назвал цены, которые знал, как свои пять пальцев: сто тысяч франков за этого Фрагонара, сто пятьдесят тысяч за Давида. «Довоенных франков», — добавил он.

Они вошли в большую библиотеку, великолепную комнату с балконом с тяжелыми бронзовыми перилами вокруг неё. Затем они осмотрели столовую, в которой был поразительный Гойя. Портрет аномально высокого и худого испанского дворянина в одежде из блестящего шелка с большим количеством кружев и драгоценностей. «Предок моей жены», — заметил старик. — «Она не проявляла интерес к предкам, она относилась к ним скептически».

Настал случай, которого ждал Ланни. — Кстати, сэр Бэзиль, вот что может вас заинтересовать. Вы когда-нибудь пробовали какие-либо эксперименты с медиумами?

— Вы имеете в виду спиритуалистов? Почему вы спрашиваете?

— Потому что что-то странное происходит в нашей семье. Мой отчим заинтересовал мою мать этим вопросом, и в Нью-Йорке они нашли женщину из Польши, с которой проводили сеансы, и она дала им такие убедительные результаты, что мы привезли ее на Ривьеру, и она стала своего рода членом нашей семьи.

— Вы думаете, что она приносит вам сообщения от… Тут старик остановился, как будто не решаясь сказать мертвых.

— Мы получаем бесчисленные сообщения от тех, кто утверждают, что они духи, и они говорят нам удивительные вещи, мы не можем понять, откуда эта старая и плохо образованная женщина из Польши могла получить такие сведения.

— «Мне говорили, что существует обширная система мошенничества в этом области», — сказал осторожный грек.

— Я знаю, сэр Бэзиль, и если бы эта была хитрая женщина, я, возможно, мог бы подумать об этом, но она тупая и совершенно непредприимчивая. Как она могла узнать, что герцогиня любила тюльпаны, и какие сорта она показывала мне?

«Что?» — воскликнул хозяин.

— Она упомянула сорта «Библоэм» и «Биззар», и говорила о «Туркестане», хотя она и не связывала это слово с сортом тюльпана. Она даже дала мне очень хорошее описание сада вашего городского дома, и номер пятьдесят три. Она пыталась назвать Авеню Гош, но могла назвать только начальную букву».

Ланни никогда раньше не видел таких эмоций, которые проявил этот осторожный старик. Очевидно, была задета секретная пружина. «Садитесь», — сказал он, и они взяли три стула из столовой. — «Это действительно так, Ланни?»

— Действительно это так. У меня есть записи ста или более сеансов.

— Меня это глубоко касается, потому что в последние годы у меня были очень странные чувства, как если бы моя жена находилась в комнате и пыталась общаться со мной. Я сказал себе, что это может быть только следствием моего собственного горя и одиночества. Мне не нужно рассказывать вам, как я к ней отношусь.