Зубных дел мастер

Министр встретил гостя в центре кабинета — в знак уважения к вошедшему. Не каждый день к тебе заходит председатель КГБ республики. Да что там день! На памяти министра первый случай. С руководителем комитета он мельком пару раз встречался — на профильных совещаниях и заседаниях бюро ЦК. Председатель в Белоруссии был человеком новым — прислали из Москвы. А вот министр здесь родился, вырос и получил образование, а после поднимался по служебной лестнице. Возглавлял белорусский комсомол, работал в аппарате ЦК КПБ, а в 1978 году его назначили министром внутренних дел республики.

— Рад видеть вас, Вениамин Григорьевич! — министр обменялся рукопожатием с гостем.

— Аналогично, Геннадий Николаевич, — улыбнулся председатель КГБ. — Здравия желаю. Не помешал, не оторвал вас от работы?

— Что вы? — министр тоже улыбнулся. — Для вас всегда найдется время. Присаживайтесь, — он указал на стол, приставленный к его рабочему.

Оба генерала разместились друг против друга на мягких стульях импортного гарнитура.

— Хотите чаю? Или чего покрепче? — министр подмигнул. — Есть марочный коньяк. А адъютант нарежет нам лимончик.

— Спасибо, но не нужно, — ответил председатель, едва сдержав улыбку. То, что министр — любитель заложить за воротник, он знал. — Я ненадолго. Хотел бы обсудить один вопрос.

— Слушаю, — министр насторожился.

— В последние два месяца на территории республики от травм и отравлений скончались 27 преступников, большинство которых признаны судом особо опасными рецидивистами. Так называемые уголовные авторитеты.

— А-а, это, — сморщился министр. — Следствие вела прокуратура. Насколько знаю, криминальной составляющей там нет.

— И вас не удивили эти смерти? Чтоб столько и в короткий срок?

— Удивили, — министр кивнул. — Мы это обсуждали с подчиненными, но, признаюсь, без особого старания. Раз смерть не криминальная, милицию она не интересует. Убийства бы раскрыть. А эти… — он махнул рукой. — Туда им и дорога! Нам заботы меньше.

— Вот именно! — поддакнул председатель. — Нет человека — нет проблемы, как говорили в недалеком прошлом.

— На что вы намекаете? — нахмурился министр.

— Признаюсь честно, Геннадий Николаевич, — ответил председатель. — О том, что происходит в Белоруссии, я сообщил в Москву, а там заинтересовались. Ситуация в стране тревожная — организованная преступность поднимает голову. Если не предпримем мер, она срастется с властью, а кое-где уже срослась, и уничтожит государство. Но по вполне понятным вам причинам действовать так, как в недалеком прошлом, мы не можем. Масштабные репрессии не применимы — их не поймут: ни здесь, в советском обществе, ни за границей. Нас станут обвинять, что возвращаемся к сталинским порядкам, — он сморщился. — А тут все просто и изящно — умер уголовник не криминальной смертью, что экспертиза подтвердила. Власть ни причем. Зато какой эффект! Мне доложили, что Белоруссию покинули рецидивисты — из тех, кто оставался жив. Преступники — люд нервный, суеверный, и жить хотят, — он усмехнулся. — Сбежали даже те, кто находился под надзором правоохранительных органов. Их объявили в розыск и, разумеется, задержат, но, как мне сообщили: их это не пугает. В колонии не умирают от отравления угарным газом или споткнувшись на заснеженной тропинке. Признаюсь, восхищен. Так ловко разобраться с угрозой государству!

— Вениамин Григорьевич! — министр побагровел. — Вы обвиняете меня в нарушении социалистической законности? В организации милицией убийств?

— Что вы, Геннадий Николаевич! — председатель поднял руки, словно демонстрируя, что он не говорил такого. — Никто ни в чем не обвиняет и не собирается. Но ваш новаторский подход мое начальство оценило. Вас просят поделиться опытом.

— Да меня за это… — министр пытал возмутиться, но его прервали.

— Наградят, повысят в звании и переведут служить начальником особой группы комитета. Так попросили передать. Геннадий Николаевич, давайте откровенно. В стране грядут большие перемены. Год или два — и они начнутся. Я не могу вам сообщить подробности, но они, поверьте, будут. И тогда тот, кто проявил инициативу, помог своей стране, окажется востребованным ею.

Министр вздохнул.

— Нет, все же нужно выпить.

Он встал, достал из шкафа бутылку коньяка и два бокала. Поставил их на стол, наполнил и один придвинул гостю. Затем взял свой.

— За взаимопонимание!

Он чокнулся с емкостью гостя и осушил бокал. Крякнул и опустил его на стол.

— Вениамин Григорьевич, как на духу, — продолжил разговор. — Мои тут не замешаны — они такого не умеют. Признаюсь, мы на вас грешили. У комитета, вроде, есть специалисты.

— Когда-то были, — ответил председатель и вздохнул. — Но при Хрущеве их репрессировали и многих расстреляли. И не подумали, что могут пригодится. Кукурузник дров много наломал. Вы точно не причем? — он глянул на министра.

— Клянусь!

— Но кто-то это ж сделал!

— Возможно, ГРУ?

— «Соседи»[1] таким не занимаются, — ответил председатель. — Военная разведка, работает за границей. И мы бы знали, если бы попробовали здесь. Загадка. Ладно, разберемся. Геннадий Николаевич, я прошу вас, чтобы об этом разговоре…