Зовите меня Клах (3.5)

И только тут я обратил внимание на висящие сбоку опустевшие колчаны, косо закрепленный в специальной петле лук, там же ятаган в бурых пятнах, прижатую к животу левую руку. И почти до кости рассеченное тетивой основание большого пальца. Кровь почему-то не шла.

Спрашивать ничего не стал. Говорить тоже. Достал Алохомору, в несколько ударов разбил крепление обеих жердей к столбу, откинул их в сторону.

Кассилопа вздохнула, собираясь с силами, и двинулась к кромке леса. Далеко мы не зашли, едва на пару десятков шагов отдалились от опушки.

- Кирил, у меня просьба. Можешь снять... это?

Кентавра распахнула шкуру, открывая человеческий торс.

- Я ничего не вижу. Можно подсветить?

Я включил фонарик на смартфоне и едва сдержал ругательство. Тело Кассилопы наискосок пресекала цепочка пулевых пробоин, но крови опять не было. Только в ранахклубился плотный черный туман. И мне показалось, что он понемногу редеет и светлеет.

- Как же так Кася? Как же так?

- Не туда смотришь. Ниже, - перебила Кентавра и, словно припомнив давно забытое, добавила с грустной усмешкой, - Нечего на мою грудь пялиться!

Я уже разглядывал оплавленный ремень "ярма", болтающийся на мускулистом животе, поэтому на автомате ляпнул:

- Было б на что пялиться! Ох! Прости, Кася!

Кентавра в ответ тихо насмешливо фыркнула, показывая, что на дураков не обижаются.

- Снимешь? - напомнила она, - Не хочу с ним... уходить.

- Да кто тебя отпустит?! - снова ляпнул я и решил откусить к лешему язык.

Алохомора с хитрой застежкой "ярма" справилась на раз.

Отбросив ремень в темноту, кентавра неожиданно издала радостное переливчатое ржание. Словно спела гимн свободе. Короткий, как все жизненно важное.

- Кирил, - неуверенно начала Кассилопа.

- Что? Кася, ты прилегла бы, что ли?

- Присела, - поправила кентавра, - Лежа мы только умираем.

Она подогнула ноги и... Ну, я бы все равно назвал это "прилечь".

Я опустился на снег рядом с ней. На колени, по- японски.

Ее раны смертельны. Очередь из автомата. Почему она еще жива? Может быть, тот волшебный туман справится? Регенерирует ее или как?

- Кирил... Может быть, уже можно позвонить твоим друзьям, узнать...

Я попросил Стаса включить режим видео, а Лана поясняла и отвечала.

Кентаврочка, закутанная в кучу мягких теплых одеял в кузове мотороллера Пыхася.

Сидящие рядом наставницы, держащие над девочкой светящиеся радостной зеленью руки.

Стайка наядок и дриадок на заднем фоне. Пани Берта, украдкой вытирающая слезы.

Серебристое марево портала в хороший мир. И слова о том, что: "Кентавры от нас далече кочуют, но рядушком давненько обосновались несколько семей единорогов, а такой крохе иховое молоко ишшо полезнее. Крепкая вырастет. И здоровая."

Кася тихо плакала, смахивая слезы, чтобы не мешали смотреть. И смотрела, пока не погасло облако перехода.

Я не задавал вопросов кентавре, но она сама объяснила.

- Это стимулятор. Специальный. Для кентавров. На нас и испытывали. Скоро его действие закончится. Ты тут ничего не можешь сделать, Кирил. Не переживай. Вы и так сделали для нас столько... Лучше расскажи что-нибудь, - вдруг попросила Кася.

Она сказала это так небрежно, таким будничным и спокойным тоном, словно мы выбрались в зимний лес на прогулку, а простой разговор ни о чем вдруг прервался. Иссяк.

А ведь в подобных ситуациях (я о прогулке, если кто не понял) нет женских просьб страшнее "расскажи что-нибудь". Эти слова словно запускают тайную программу в головах мужчин, моментально блокируя память и парализуя язык. О, эти женские "расскажи что-нибудь"! И только попробуй не угадать, какое "что-нибудь" здесь и сейчас ТО САМОЕ "что-нибудь"!

В тщетной попытке сменить тему-задание я протянул Касе пуховик.

- Совсем забыл! Вот, Лана передала.

Чуть помедлив, кентавра скинула волчью шкуру и надела оказавшийся самую малость тесноватым белый пуховик. Запахнулась, накинула отороченный песцом капюшон, на мгновение прижала к лицу мягкий мех, улыбнулась и напомнила:

- Я жду.

В свете так и не выключенного в смартфоне фонарика искрились сугробы, снежные шапки на лапах елей, вспыхивали в холодном воздухе мелкие снежинки. Наверное, со стороны мы смотрелись странно: сидящий по-японски, с руками, упертыми в бедра, парень (весь в черном, как какой-нибудь ниндзя, только вместо катаны рядом лежит монтировка) и девушка с нечеловечески большими глазами в красивом белом пуховике, в которой не сразу узнаешь волшебное существо кентавра, потому что лошадиная половина спрятана в тени.

- Знаешь, я вдруг вспомнил рассказ об одном воине конной армии людей. Он командовал в ней эскадроном... это...

- Я знаю, что такое "эскадрон" - мягко укорила Кася.

- Это было в одном далеком мире, в одной давней войне... Тогда еще у людей была кавалерия. Это потом люди стали воевать на мобилях, бронированных грузовозах с пушками...

- Я знаю, что такое танки.

- ...и самолетах. Так вот, тот командир эскадрона конной армии с замечательной фамилией Хлебников... Ты знаешь, что такое "хлеб"? - опять ляпнул я.

- Знаю, - серьезно и грустно ответила Кася.