Зов валькирий

Встретив ее взгляд, Велерад улыбнулся своей широкой улыбкой, показывая крупные белые зубы. Густые темные брови – будто пушистые куницы, яркий румянец – будто ягода-брусника среди зимы. О внешности Велерада, как многих приятных собой отроков с хорошим здоровьем, можно было говорить почти теми же словами, что о девичьей красоте, но его крепкий стан, широкие плечи, четкий очерк высоких скул и твердого подбородка сразу давали понять, что всего через несколько лет из него вырастет такой же лось, как его старшие братья. А в эту пору Велерад напоминал те весенние дни, когда солнце светит уже по-летнему ярко, но свежая трава едва поднимается над прошлогодней; в его сложении еще сказывался подросток, но умное открытое лицо уже выдавало мужчину, которым он вот-вот станет. В нем легко было увидеть и ребенка, и взрослого, Свен по привычке видел в младшем брате дитя, которому только приучаться к занятиям мужчины, а сейчас вдруг осознал, что для девушек Велько уже парень как парень, других не хуже. Живое любопытство в озорных, чуть раскосых глазах Илетай открыло ему эту истину. «Ишь, вострый какой!» – словами матери, невольно по-славянски подумал Свен и постарался скрыть ухмылку.

Велерад протянул руку, и Илетай положила восковую нить в его широкую ладонь. Руки у него были уже совершенно мужские – крупные кисти, широкие запястья, сильные пальцы с мелкими белыми шрамами – следы давних воинских упражнений, мозолистые ладони. Улыбаясь, Велерад сжал в кулаке восковую нить – будто это ручка самой Илетай, – чувственно и бережно, и его пронизало волнение, отчего сердце застучало чаще.

– Нужно нагреть, чтобы стала мягкой, – повторила Илетай. – Тогда ее будет легко согнуть, и можно делать любые узоры.

– Ты сама придумываешь узоры? – спросил Свен.

– Иногда сама. Или делаю, как матушка велит, – Илетай взглянула на Кастан. – Многому меня бабушка научила, покшава Иляй. Девочка лет в шесть уже умеет прясть, а как подрастет немного, ее учат делать восковые нити. Потом она помогает – греет их, чтобы мастерице не тратить на это время. Алдыви! – вдруг окликнула она, повернув голову к темному углу.

Голос ее прозвучал уверенно и властно; Свен слегка содрогнулся от неожиданности. Как в Велераде, если приглядеться, уже виден такой же здоровяк, в какого вырос Годо, так этот окрик выдал, что в цветке-Илетай живет почти готовая полновластная госпожа дома навроде Кастан, родовитая дочь Лебедя.

На окрик подошла девочка, одетая по-меренски, в бурый кафтанчик грубой некрашеной шерсти, с длинной тонкой косой и двумя бронзовыми серьгами в слегка оттопыренных ушах. Свен только сейчас осознал ее присутствие: до того, сидя тихо и неподвижно, девочка совершенно терялась среди берестяных бочонков и еще какой-то утвари у дальней стены.

– Андаш![38] – Илетай протянула к ней руку, и девочка вручила ей согнутую пополам восковую нить, которую до этого держала в кулаке.

Илетай в ответ передала ей ту, что грела сама, и девочка привычно сжала ее в руке.

– Сначала надо скрутить вдвое, – Илетай показала, закручивая сложенную нить. – Потом нужно отрезать кусочек нужной длины. Я обычно делаю так…

Она села на скамеечку возле очага и положила себе на колени доску. Потом отколола с собственного кафтана застежку – круглую, состоящую из прямых и волнистых, хитро подобранных друг к другу бронзовых колец, – и положила на доску. Потом свернула восковую скруточку кольцом и наложила на застежку, показывая, что будет делать такую же. Отрезала нужную длину, положила на доску. Погрела нож возле пламени очага и показала, как нужно осторожно, тонким краем лезвия, нагреть и сплавить воск по краям нити, чтобы замкнуть кольцо. Девочка села на корточки возле очага, держа другую нить в кулаке; видно было, что это для нее дело привычное и она часто работает «грелкой», помогая мастерицам.

– Еще важно правильно подобрать воск, – объясняла Илетай. – Как это делать – в каждом роду свой способ, и он хранится в тайне, передается от матери к дочери. А теперь нужно вот так…

Она стала осторожно изгибать скрученную нить мелкими волнами, стараясь не сделать заломов. Глядя на нее, Велерад разжал кулак, где все это время согревал нить, попробовал ее на мягкость и тоже стал осторожно скручивать. Илетай глянула, как его крупные пальцы бережно, непривычно, но не без ловкости держат нить, и улыбнулась:

– Теперь ты понимаешь, почему это – женское искусство?

– Я понимаю, что все, что связано с прядением, – искусство женщин, – Велерад улыбнулся ей. – Женщин научила прясть богиня Фригг, а они достигли такого искусства, что выучились прясть медь и бронзу…

– Это искусство Шочын-авы – Великой Рождающей Матери. Она научила свою дочь – Пиамбар, а уж та перенесла это искусство с неба на землю. Ты знаешь… вы знаете, как это произошло? – поправилась Илетай, вспомнив, что перед ней не один только Велерад.

– Хотелось бы послушать, если покшава Кастан позволит, – ответил Свен, бросив почтительный взгляд на хозяйку. – Это очень любопытно.