Зов темной воды

Но только Графиня спокойно вздохнула, как начались другие, гораздо более серьезные неприятности.

– Лахудра, я тя знаю, – услышала Эллина за спиной во время обеда. Обернувшись на голос, она увидела перед собой вульгарного вида девицу, явную урку. – Ты с Графом шоркалась…

– С кем? – переспросила Графиня, которой стало любопытно, о ком идет речь.

– С Графом, хахалем моим. Я те рожу-то сколько раз расцарапать хотела, да он не давал. Только, говорит, ее тронь, я тебя лично на ремни порежу…

Эллина, так и не поняв, о ком речь, решила, что девица ее просто с кем-то перепутала, но тут к ней подлетела еще одна мадам, мужеподобная, смуглая, с золотыми фиксами, и хрипло спросила:

– Это, что ль, та певичка, о которой ты базарила?

– Она, курва. Из-за нее моего Графчика порешили! Она ж вся из себя благородная, ей в подарок камушки да золотишко подавай! И все мало было, мало… Вот он и стал мухлевать да от братвы цацки заначивать… Его и подстрелили!

– Ну, ничего, – процедила «золотозубая». – Отольются ей твои слезки! – И, сплюнув сквозь зубы, удалилась. Подруга потрусила вслед за ней.

Проводив девиц взглядом, Эллина вернулась к трапезе. Не сказать, чтоб разговор этот ее не тронул, но и не испугал сильно. Хотя, будь она в привычном своем состоянии, копчиком бы почувствовала опасность, да и взгляды, которые после него бросали на нее Инна с товарками, должны были насторожить. Однако Эллина ничего не видела и мало что ощущала, кроме горя, поэтому не придала значения угрозам «золотозубой». А через двое суток ночью ее стащили с нар, повалили на дощатый пол и до полусмерти избили. И ни одна из находящихся в камере женщин за нее не вступилась.

Очнулась Эллина в больничке. Первое, что почувствовала, придя в сознание, это пустоту во рту. Проведя языком по деснам, поняла, что лишилась почти всех зубов. Волос ей тоже много повыдергали. А те, что остались, из темно-каштановых стали седыми. Тело покрывал почти сплошной синяк. На груди были видны следы ожогов. Но все это не имело для Эллины большого значения, главное, что ее волновало – избавилась ли она от ребенка. Если – да, то она уркам только спасибо скажет…

– Очнулась, слава богу, – услышала Эллина добродушный женский голос. – Эка они тебя разукрасили-то, а? – Разговаривала с ней пожилая санитарка, выхаживавшая ее все эти дни. – Но это ничего, до свадьбы заживет… А зубы вставишь, сейчас хорошие делают, от настоящих не отличишь…

Эллина не вникала в болтовню санитарки. Она прислушивалась к себе, пытаясь понять, жив ли будущий отпрыск Малыша или нет. Женщина, будто прочитав ее мысли, проворковала успокаивающе:

– Не волнуйся, девонька, ничего с твоим ребеночком не случилось. Чудо свершилось, не выкинулся он… Станешь мамочкой, обязательно станешь…

Графиня закрыла лицо руками и разрыдалась. Нянечка решила, что от радости и облегчения, и погладила ее по седым волосам.

Глава 5

Следствие по делу Эллины Берг продлилось всего два месяца. В итоге ей вынесли приговор «виновна», осудили на двадцать пять лет и отправили в Сибирь.

Их лагерь находился в ужасном месте. Его окружали болота и топи. Комары там водились такие, что от их укусов оставались волдыри, будто от сильных ожогов. Осужденные умирали от малярии и от простого заражения крови – раны в сырости сразу гнили. Зато режим в лагере был не очень строгим, а все потому, что только идиот мог отважиться на побег, ибо вероятность выбраться из топей живым была минимальной. Наказание в нем отбывали люди двух категорий: урки и политические. Политические делились на два подвида: осужденные по доносу, наговору, недоразумению или, как говорили урки, «до кучи» (имелись в виду жены или дети репрессированных), а также – идейные контрреволюционеры. Эти гордились своими аристократическими корнями, много «бузили», ругали советскую власть, по мере сил саботировали работы и держались крепкой стайкой. Их предводительница, княжна Епиходова, когда-то знала отца Эллины. Вспомнив байку о том, что малышка Берг была дочерью немецкой баронессы, княжна предложила ей примкнуть к «высшему свету». Поступи Эллине это предложение полгода назад, она с восторгом бы его приняла. Тогда ей безумно хотелось, чтобы люди благородного происхождения принимали ее за свою, но теперь ей было все равно. Единственное, о чем она мечтала, это избавиться от ребенка. Преследуя эту цель, Графиня попросила направить ее на самые тяжелые работы. Надзирательница, окинув взглядом ее худенькую фигурку, спросила непонимающе:

– Зачем это тебе?

– Хочу искупить вину перед Родиной, – не моргнув глазом, соврала Эллина.

– А справишься? – хмыкнула та.

– Постараюсь.

– Самый тяжелый на сегодняшний день объект – строительство нового корпуса завода торфопереработки. Скоро дожди начнутся, заморозки, а здание надо сдать в срок. Кирпич придется таскать на своем горбу. И работать, невзирая на погодные условия…

– Я готова!

– Кирпич выкладывать можешь? – поинтересовалась та.

– Нет, но научусь. А пока могу просто его таскать. Или раствор замешивать.

– Ну, хорошо… Рабочий энтузиазм мы приветствуем… С завтрашнего дня приступаешь!