Зов странствий. Лурулу (ЛП)

В ушах у Мирона шумело, в нем медленно разгоралась дикая ярость. Малейшее промедление, малейшая потеря бдительности — скорее даже малейшее невезение — стоили бы ему жизни, и сейчас он лежал бы на полу, умирая для того, чтобы остроухая молодая шуйя могла снять с него драгоценную светловолосую шкуру!

Глядя ему в лицо, девушка испугалась. Он воскликнула «Ты делаешь мне больно!» и попыталась выдернуть руку. Мирон крепко держал ее. Девушка присела и, со стоном выкручивая руку, вырвалась из его хватки. Тут же выпрямившись, она размахнулась, чтобы шлепнуть его ладонью по лицу, но Мирон снова успел схватить ее за руку и, продолжая начатое движение, согнул руку девушки в локте, направляя ее от себя и вверх — так, что ладонь с ядовитым шприцем легла на шею девушки около плеча. Бессознательно, движимый страхом и гневом, Мирон плотно прижал средний палец девушки к ее шее — игла проникла сквозь кожу. Почувствовав укол, она издала дикий вопль, полный безнадежного отчаяния. Мышцы ее руки безвольно обмякли; взглянув на ядовитый мешочек, Мирон увидел, что тот опорожнился.

Девушка произнесла тоном безмерного удивления: «Ты меня убил! Я умираю!»

«Вполне возможно. Тебе лучше знать».

Девушка бормотала: «Не хочу вечно глазеть на живых с картины на стене!»

«Но ты хотела, чтобы это сделали со мной! Сама виновата, мне тебя не жаль. Кроме того, из-за тебя я проиграл десять сольдо».

«Нет, нет! Я отдам твои деньги!»

«Какая разница? Теперь тебе все равно».

У девушки начали подгибаться колени. Она подвывала от ужаса — эти странные звуки словно прокатывались жесткими волнами по нервам Мирона.

Дверь распахнулась — наклонив голову набок, Шватцендейл сделал быстрый шаг в сторону и оказался внутри помещения, спиной к стене и с лучеметом наготове. С мрачной усмешкой он наблюдал за тем, как Мирон отнес слабо дергающуюся девушку на кровать, где она застыла, лежа на спине, раскинув руки и глядя в потолок.

«Я решил, что тебя пора спасать», — сказал Шватцендейл.

«Ты опоздал, — отозвался Мирон. — Я сам себя спас».

Механик подошел к Мирону; оба смотрели на бессильное тело девушки. Та произнесла сбивчивым полушепотом: «Я боюсь! Что со мной будет?»

«Думаю, что сейчас ты умрешь», — ответил Шватцендейл.

Глаза девушки закрылись. Она поморщилась, после чего ее лицо стало безмятежным.

«М-да, — нарушил молчание Шватцендейл. — Даже в этой ситуации можно найти положительную сторону: теперь ты мне должен десять сольдо».

Мирон медленно кивнул: «Что поделаешь? Придется платить». Взглянув на сервант, он подошел к нему и открыл верхний ящик. С лежавшего в нем подноса он взял пять сольдо и положил их себе в карман, отсчитал еще десять монет и передал их механику: «Насколько я понимаю, мы в расчете».

«Конечно, почему нет? Деньги есть деньги, откуда бы они ни взялись».

Мирон накрыл тело девушки лоскутным одеялом, и два астронавта вернулись в трактирный зал. Винго мирно сидел за столом, поглощая третью кружку эля. Шватцендейл спросил его: «Пойдем отсюда, что ли?»

«Пойдем. Тем более, что эль у них так себе».

Винго встал, и все трое покинули «Оду к радости».

Пока они возвращались к звездолету, Мирон обратился к стюарду: «Сегодня вечером ты фотографировал какие-нибудь «настроения»?»

«А как же! У них в трактире царит неповторимая атмосфера. Думаю, мне удалось в какой-то мере ее уловить».

«А девушку-официантку ты снимал?»

«Да, разумеется! Хорошенькие девушки придают непостижимо вдохновляющий характер любому снимку. Это известно любому фотографу, даже новичку-любителю».

Мирон ничего не ответил; остаток пути они проделали в молчании.

~

Глава 7

На рассвете «Гликка» вознеслась над космопортом Шоло, поднимаясь вдоль отвесного обрыва, и приземлилась у склада в Меле. Мелули погрузили в трюм приготовленные ящики с кожами, и «Гликка» снова взлетела, на этот раз направляясь в космос. Мирон стоял у иллюминатора рубки управления, глядя вниз, на городок Шоло в основании эскарпа. Неровную ступенчатую крышу таверны «Ода к радости» можно было легко распознать с воздуха. Под этой крышей лежало тело девушки, поведение которой даже теперь, поутру, казалось нереальным. По мнению Мирона, этот эпизод лишний раз подтверждал общеизвестное наблюдение: за привлекательной внешностью нередко скрываются самые непривлекательные намерения.

Мирон не отходил от иллюминатора, пока крыши Шоло не растворились в дымке атмосферы. Эскарп все еще пересекал степь, как темный шрам, но в конце концов и он пропал в оранжево-сером сумраке.

«Гликка» набирала скорость. Терц превратился в шероховатый серый шар. Оранжевое солнце уплывало вдаль за кормой и постепенно превратилось в одну из бесчисленных галактических звезд.

Капитан Малуф взял курс на Фьяметту, где им предстояло остановиться в двух космических портах: в Жирандоле и в Медовом Цвету.