Зов странствий. Лурулу (ЛП)

«Любопытное наблюдение! — вежливо отозвался Кершо. — Тем не менее, согласно клантической доктрине, каждый индивидуум живет в условиях, формируемых его способностями. Следствия такого взгляда на вещи часто нарушают душевный покой».

«Вполне вас понимаю, — кивнул Винго. — К этому можно было бы прибавить, что преодоление трудностей перекрестной кодификации, по-видимому, становится бесконечной задачей».

«Вот именно! Окончательное преодоление таких препятствий было бы эквивалентно однозначному решению системы огромного множества уравнений, содержащих неопределенное число неизвестных переменных, причем без использования матриц. Работая в Институте, в свое время я пытался сформулировать уравнение, которое позволяло бы согласовать все возникающие диссонансы. Мой метод заключался в исключении взаимно сокращающихся элементов, которые я называл «аберрациями» и «агрессивными членами», с обеих сторон уравнения».

«И что же?»

«Я добился успеха, но успех скорее привел меня в замешательство, нежели внес какую-либо ясность. В конечном разрешении я получил в высшей степени многозначительное равенство: небытие есть небытие».

«Странно, очень странно! — пробормотал Винго. — По-видимому, на этом уровне мы углубляемся в мистическую сферу. Так, как если бы мы шли по ночной дороге, озаренной лунным светом, и нам преградила путь, поднимая руку, высокая фигура без лица».

Кершо мрачно кивнул: «В тот памятный день все, что мне нужно было знать, стало предельно ясно, без фанфар и церемоний. С тех пор я отказался от дальнейших исследований, хотя продолжаю размышлять о многообразных пертурбациях жизни по мере того, как блуждаю в пространстве».

Два человека сидели молча, глядя на набегающие и отступающие волны прибоя. Тем временем Полоскун продолжал швырять камни, время от времени почти попадая в перископ монитора-трапеноида, находившийся теперь гораздо ближе к берегу, чем раньше. Один из официантов трактира позвал Полоскуна и обратил его внимание на поведение монстра, волнообразно изгибавшего ранее неподвижную шею-трубу. Полоскун испугался, отошел подальше от воды и перестал кидать камни. Перископ морского хищника несколько раз раздраженно дернулся из стороны в сторону, после чего стал удаляться от берега, возвращаясь на прежнюю позицию. Полоскун сел на бревно, обратившись лицом к белой звезде Пфитц, погружавшейся в гряду кучевых облаков на горизонте.

Кершо заметил: «Если не ошибаюсь, у Полоскуна несчастный вид. Хотел бы я знать, что вызвало у него такое огорчение».

Винго усмехнулся: «Думаю, что причина мне известна. Он считает, что Монкриф надул его, тем или иным образом, и выудил у него пять сольдо».

«Странно! Полоскун исключительно осторожно расходует свои деньги».

«Не сомневаюсь. Ему показалось, однако, что он заметил промах в одном из фокусов Монкрифа, и он не удержался от пари, рассчитывая с легкостью избавить Монкрифа от десяти сольдо».

«Увы! Во многих отношениях Полоскун слишком наивен и доверчив. Но что подвело его на этот раз?»

«Боюсь, всему виной его собственная алчность. Монкриф вертел в руках тонкое веревочное кольцо, надевал его на пальцы и растягивал, демонстрируя различные сетчатые узоры — так называемые «кошкины люльки». Перед тем, как растянуть кольцо, Монкриф утверждал, рискуя десятью грошами, что Полоскун не сможет предсказать следующую конфигурацию. Полоскун, однако, внимательно наблюдал за движениями пальцев и правильно предсказывал результаты, каждый раз выигрывая по десять грошей. Поэтому Полоскун уверился в своей способности разгадать ухищрения Монкрифа к тому времени, когда тот вручил ему острый перочинный нож и, растянув переплетенное кольцо пальцами обеих рук, заявил, что Полоскун не сможет разр'eзать веревку так, чтобы кольцо распалось и превратилось в отрезок с двумя концами. Полоскун утверждал, что сможет это сделать без малейшего труда. Монкриф предложил ему доказать свою правоту, говоря, что готов рискнуть десятью сольдо против пяти сольдо Полоскуна. Полоскун с готовностью выложил на стол пять монет и разр'eзал верхнюю часть веревки, туго натянутой между пальцами Монкрифа. «Абракадабра! — провозгласил Монкриф. — Пусть кольцо срастется снова!» Полоскун взял веревочное кольцо и убедился в его неразрывности. Тем временем Монкриф собрал со стола пять сольдо. Полоскун пинал стулья и рвал себя за волосы, но тщетно! Он все еще носит с собой это веревочное кольцо и время от времени рассматривает его, надеясь найти разрез».

Кершо иронически покачал головой: «Полоскуну не следует придавать слишком большое значение этой неудаче — это может подвергнуть сомнению его понимание неповторимой вселенной, находящейся под его личной ответственностью».

Винго взглянул на Полоскуна, продолжавшего сидеть на бревне лицом к закату и возобновившего, на безопасном расстоянии от моря, бомбардировку прибоя камешками.

«Увы! — снова нарушил молчание Кершо. — Полоскун может не последовать моим рекомендациям».