Зов пустоты

Людивина, едва живая после экзекуции, собрала крупицы сил, чтобы держать глаза открытыми, хотя бы наполовину… Она захлебывалась в крови, вонзала ногти в ладони. Но лицо ее кривилось в жестокой усмешке.

Он сорвался. Возбуждение прошло. Теперь он либо убьет ее, либо выждет, пока гнев не уляжется, пока он вновь не обретет самообладание и власть над ней… пока сексуальное желание не пересилит сомнения, вину перед Богом.

Он подошел к ней, схватил за лодыжки и грубо потащил к темной яме.

– Великий джихад. Я должен совершить великий джихад! – произнес он себе под нос, словно пытаясь себя убедить. – Да, да, чтобы перейти к малому джихаду. Он велел вершить догму! Он велел забрать с собой как можно больше людей! Эта кафир – одна из них! Одна из них!

Люк закрылся, и Людивина вновь оказалась во тьме, которая теперь несла ей успокоение.

Она выиграла еще несколько часов.

В следующий раз он найдет способ заткнуть ей рот раз и навсегда.

Она сделала глубокий вдох, чтобы вновь ощутить свое тело. Она была жива. Пусть ненадолго, но ей удалось одержать маленькую победу над временем.

Без паники…

Чтобы забыть страх, нужно на что-то отвлечься.

Этот человек… где я его раньше видела?

Болело везде, она дрожала и плакала, хоть и не желала это признавать. Но сдаваться на милость этого чудовища она не собиралась.

Она погрузилась в себя, ушла как можно глубже и принялась искать в памяти его лицо.

38

Старенький «порше-бокстер» Людивины дремал в гараже.

Сеньон оторвался от пыльного окошка. Он почти никогда не видел ее за рулем этой машины. Зачем покупать себе такую игрушку, если ездишь на ней раз в год?

– Что там? – спросил Марк Таллек от ворот.

– Машина в гараже.

Сеньон подошел к Марку, и они вместе зашагали через сад, оглядывая дом.

– Она часто так поступает? Исчезает, никому ничего не сказав? – спросил Марк.

– Иногда она куда-то срывается, если ей вдруг что-то приходит в голову. Но обычно предупреждает. А после нашего последнего крупного дела она точно не устроила бы такого.

– Может, она еще спит?

Сеньон посмотрел на часы:

– Почти полдень. Вряд ли.

– Какие-то семейные дела?

– Нет, на работе аврал, она не бросила бы расследование без веской причины и точно бы позвонила.

– Может, она потеряла телефон или он разрядился…

Марк пытался убедить себя самого.

– Вы можете войти к ней в дом? – спросил Сеньон.

– В смысле?

– В смысле, что вы из ГУВБ и у вас наверняка есть приборчик, который незаметно откроет любой замок.

Марк тяжело вздохнул:

– Конечно нет. Хватит уже дурацких стереотипов. Может, она кому-то оставила ключи?

– Кажется, был дубликат в казарме, у нее в столе.

Марк внимательно взглянул на жандарма:

– Скажите честно. Вы тоже беспокоитесь?

– В обычных обстоятельствах я не стал бы переживать, но после того, что произошло в пятницу вечером…

– Можете съездить за ключами?

Сеньон покачал головой.

– А вдруг у нее и правда неприятности? Не хочу терять еще полчаса, – заявил он и двинулся к длинной террасе.

Вытащив из кармана джинсов складной ножик, он просунул его в замок раздвижной двери, и та сразу подалась.

– Я же велел ей поставить другой замок! – с досадой ругнулся он. – Хотя бы сигнализацию!

Они двинулись вперед, осматривая дом, и через несколько минут оказались у подножия кованой лестницы.

– Она не ночевала дома, – тревожно сообщил Сеньон.

– Откуда вы знаете?

– Одежды, в которой она была вчера, нет ни в корзине для белья, ни в спальне, ни в ванной.

Марк нахмурился:

– Сеньон, спрошу прямо: может, у нее кто-то есть?

Сеньон сглотнул, но Марк не отставал:

– Вы же явно догадались, если она сама не рассказала, что мы с ней переспали. Но мы не клялись друг другу в верности. Я большой мальчик и переживу, если узнаю, что у нее несколько любовников.

– Сейчас уже нет. Раньше она и правда многое себе позволяла, но это в прошлом. Теперь ей нужны прочные отношения. И у нее уже несколько месяцев никого не было.

Марк провел рукой по волосам и стиснул зубы.

– Я был бы почти счастлив услышать обратное, – признался он. – Ладно, куда она собиралась вчера вечером, после работы?

– Я бы тоже. Она ушла домой. Сказала, что ей нужно на пробежку.

– Но пробежки не было, поскольку вы не нашли ее вчерашнюю одежду. Она ходит в спортзал?

– Нет, переодевается дома и бежит. У нее свои привычки.

– Вот черт…

Сеньон позвонил Гильему, чтобы узнать, нет ли новостей от Людивины, не видел ли ее кто-нибудь со вчерашнего вечера. Безрезультатно.

– Я опрошу соседей и владельцев магазинов на пути от дома до казармы. Вы со мной? – спросил он.

Марк тут же согласился.

Они начали с соседей. Всякий раз, застав кого-то дома, спрашивали, знают ли те Людивину, видели ли ее в последнее время, и всякий раз Сеньона обуревали сомнения. Может, они делают из мухи слона? Может, она вот-вот появится и все им объяснит?

Никто из ближайших соседей Людивины ничего не знал, и Сеньон уже представлял, что, если так дальше пойдет, им придется потратить весь день на разговоры по пути к казарме. Но вдруг девочка-подросток, которая слушала разговор своей матери с Марком, подала голос: