Зов пустоты

Дав отбой, она поняла, что сердится на него из-за того, что он не согласился, хотя она и решилась сама его пригласить. Ей понадобилось несколько минут, чтобы успокоить себя и избавиться от этой детской нелепой обиды. Она открыла бутылку чилийского вина и принялась нарезать круги по гостиной со стаканом в руке, даже не пригубив напитка. Ей не хотелось беспокоить Гильема и Мод, им нужно было побыть вдвоем, как и Сеньону с Летицией.

Я не выпущу на свободу демонов. Ни за что не пойду больше в бар, не буду пить и вешаться на шею первому же смазливому типу лишь потому, что я не способна с собой совладать, хотя мне уже тридцать.

Она изменилась.

Но порой одиночество тяготило ее.

Людивина поставила стакан на журнальный столик, так и не попробовав вина. Этого лекарства она тоже опасалась. Очередной способ сбежать от себя.

Она повернулась к книжному шкафу. И вдруг все – и работы Фаззино, и огромный потрепанный американский флаг почти во всю стену, и диваны, и кушетка, и ковры, и камин, и длинная терраса… все показалось мелким, неуместным. Зачем она соорудила вокруг себя этот гигантский материальный кокон?

Чтобы создать фундамент, святилище. Чтобы защитить себя, восстановить силы.

Она почувствовала себя не в своей тарелке среди этого пафоса и застыдилась.

Ей не хотелось идти в спальню. Там она ощущала себя совсем маленькой. До ужаса одинокой. Она считала, что дизайн интерьера отражает ее личность, и все же никак не могла собраться с духом и обставить эту комнату, казавшуюся такой холодной.

Порой она задавалась вопросом, сможет ли все бросить и уехать далеко-далеко, начать жизнь с нуля.

Затем вспомнила Микелиса, который все оставил и сбежал с семьей в горы.

Он умел выслушать ее, не осуждая. Его главным богатством было время, и он дарил ей это время. Он был настолько щедр, что позволил бы ей выплеснуть все наружу, рассказать обо всем.

О мертвецах и убившем их чудовище.

24

Когда Джинну было семнадцать, смерть подставляла ему губы для поцелуя куда чаще, чем девушки. Она целовала его взасос. Он сжимал ладонями ее костлявый затылок. Джинн заигрывал со смертью, их связывали серьезные отношения, скрепленные клятвой, которую он дал после кровавой гибели своей ласковой матери.

Обручальным кольцом для них стал АК-47. Свидетелями – несколько автоматических пистолетов. Далекие взрывы прозвучали праздничным салютом.

Но его чувство не было взаимным. Смерть не любила его по-настоящему: она, словно капризная дама, всегда отказывала ему, даже когда он провоцировал ее и загонял в угол, лишь бегло касалась его. Мимолетное объятие – и она бросалась к другим, куда более соблазнительным любовникам, отдавалась им сполна.

Гражданская война подарила Джинну два пулевых ранения и несколько царапин от шрапнели. Ничего серьезного.

Отец твердил ему, что, убив человека, он не станет мужчиной. Нельзя стать рыбаком, украв рыбу, которую выловил другой рыбак. Джинн только забирает жизни, но его собственная жизнь не становится длиннее, и новых жизней он тоже не получает, повторял отец, которому не по душе была самоубийственная связь сына с «Хезболлой».

Отец всегда поддерживал свой авторитет силой, но отсутствовал годами и потому со временем утратил свой вес.