Зов пустоты

– Вы думаете, дело было именно в теме? В ответственности мусульман за теракты и за рост исламистских настроений?

– Я в этом уверен. Но почему вы задаете мне эти вопросы? Надеюсь, с ним ничего не случилось?

– У него хорошие оценки? – осведомилась Людивина.

– Да, прекрасные. Я начинаю беспокоиться. У него неприятности?

Людивина поморщилась и шагнула к профессору:

– Сколько вы его уже не видели?

– Неделю.

Марк выпрямился:

– Он часто пропускает занятия?

– За последний год он еще ничего не пропускал.

Марк и Людивина переглянулись: они думали об одном и том же.

В глубине души оба были уверены, что узнали имя террориста номер два.

Студенты бродили по коридорам университета, уткнувшись в мобильники, с которыми как будто срослись. Но ведь так и есть, осознала Людивина. Это отросток для общения. Все, что нельзя сказать в лицо, можно легко и быстро сообщить в соцсетях. Лайки, комментарии, репосты, фотографии – все эти повседневные ритуалы составляют язык параллельного мира. Интересно, сколько студентов предпочитают жить в интернете, а не в реальности, где есть тело и чувства.

– Не будем пороть горячку. Давай для начала проверим – вдруг у него бабушка заболела и он сейчас где-нибудь в глуши, – прервал ее размышления Марк.

– Согласись, что такое совпадение по времени вряд ли случайно.

– Соглашусь. Мы разузнаем о нем все, что сможем. Мне он кажется очень и очень подозрительным.

– Давай подведем итоги. Фиссум вербует людей, промывает им мозги, а когда понимает, что их уже не сбить с верного пути, отдаляет их от себя. Таков был первоначальный план, и он какое-то время придерживался его, когда вы на него вышли. Потом, пять месяцев назад, все ускорилось. Фиссум познакомился с Лораном Браком, и тот стал посредником. Брак – человек, за которым вы не следили, потому что ни в чем не подозревали. В это же время Фиссум встретил Антони Бриссона, у которого было совсем плохо с головой, и решил сделать его своим карманным головорезом. Возможно, Бриссона привели к имаму, когда тот метался между духовностью и желанием смерти. Имам указал ему путь, подыскал для него роль. Бриссон стал его чистильщиком. Два месяца назад Фиссум хотел выследить кого-то конкретного и попытался нанять хорошего сыщика. Удалось ли ему отыскать того человека? Возможно, да, и его труп нашли в саду у Бриссона. Затем мы выходим на финишную прямую: пора сжигать мосты. Фиссум велел убить Брака – тот выполнил свою задачу, какой бы она ни была, – а затем принес себя в жертву идее, пошел на смерть, чтобы мы не заставили его говорить, если поймаем.

– Да. Мы априори обнаружили двух членов ячейки. Абель Фремон и Муса Бакрани, два человека, которых радикализировал Фиссум. Затем они притворились, будто придерживаются умеренных взглядов, и сгинули черт знает куда.

– У тебя есть другие источники? Есть на кого еще надавить?

– Мы с тобой всех опросили, – ответил Марк и лишь затем заметил тон Людивины. – Думаешь, я себе слишком многое позволяю?

– Я все понимаю про обстоятельства и ставки. Но… Ты им всем угрожал – и Селиму в кебабной, и Ишаму, твоему главному источнику, и даже торговцу из Обервилье. Ты не думаешь, что подтверждаешь стереотипы о преследовании, которыми они оперируют, вербуя новую паству?

– Мы работаем в спешке, чем-то приходится жертвовать. Поверь, будь у меня иной, но столь же эффективный метод работы, я бы использовал его. Но у нас нет возможности спокойно все обсудить за чашкой чая.

– Но ведь ты мог бы поговорить с ними по-арабски, это бы как-то смягчило…

– Зачем? Чтобы они поняли, что я не расист? Чтобы решили, что я одержим мусульманами? Это моя работа, Людивина. Я преследую исламских фундаменталистов. Не фашистов в гитлеровской Германии. Не партизан из Красных бригад. Не марионеток из Еврейской бригады или других экстремистских движений. Нет! Моя задача исключительно в том, чтобы ловить исламистов, желающих убивать во имя Аллаха. Я не виноват, что мусульмане перевирают суры Корана и оправдывают ими свои бесчинства. Если через двадцать лет террористы, которыми кишит наша страна, станут убивать во имя Будды, я буду бороться с революционерами-буддистами, и плевать, если они решат, будто я расист, или подумают, что я мог бы обращаться с ними повежливее. Вопрос не в этом, и да, я действительно не всегда с ними нежен, но мне важен результат. Я не стану начинать каждый разговор с оправданий и уточнять, что десять лет прожил с мусульманкой, принял мусульманскую культуру, до сих пор люблю ее и ею восхищаюсь! Это было бы нелепо…