Тяжёлая боевая машина задрожала корпусом и оторвалась от земли, оставив на площадке под неистовым проливным дождём Анатолия, махавшего нам рукой. И тогда я понял, что дороги назад уже нет, я не смогу в случае чего сделать шаг в сторону. Не смогу отступить. Только движение вперед. Во что бы то ни стало. Только оторвавшись от земли, я начал во всей полноте ощущать серьёзность происходящего. Я начал понимать отношения людей на границе Зоны. Это были братские отношения. И Зона расценивалась как горячая точка. Я только начинал понимать, почему полковник так тепло поддерживал своих бойцов, почему Анатолий так не хотел пускать меня туда. Но многое ещё предстояло усвоить. Так много, что тогда я не смог бы понять всё это.
Несколько обветшалых, полуразрушенных строений, небольшой пролесок, высокий бетонный забор с колючей проволокой, и всё… Мы над Зоной. Какие ощущения возникают, когда ты пересекаешь эту условную границу? А никаких. Обычное время. Обычное место. А что до гнетущего ощущения полной безысходности, так это скорее от вечного ливня, идущего здесь и на границе почти бесперебойно. Мы стремительно прорывались сквозь бушующую стихию в своём надёжном и безопасном транспорте. Как я думал. Солдаты, возбуждённые перед взлётом, расслабились и заметно повеселели. Потекли неторопливые разговоры. Кто-то травил анекдоты. Кто-то намурлыкивал под нос популярную песню. И каждый рад был попозировать перед моей камерой. Только один боец, совсем ещё молодой, сидел, молча вжав голову плечи.
— Да ладно тебе, Петруха, грузиться! — один из бывалых шлёпнул молодого по плечу. — Первый бой, он всегда самый сложный. Зато отстреляешься, назад уже героем вернёшься!
Почти всю дорогу Кондратов отвечал на мои вопросы, а также проводил краткий инструктаж по выживанию в Зоне.
— Ты не отбрыкивайся, любая теория может впоследствии пригодиться. И если мы сейчас на вертолёте, это ещё не значит, что тебе не придётся там, внизу, ножками побегать.
— Да нет, не думаю, — я усмехнулся. — Я в Зону больше ни ногой. Обещал.
— Анатолию, да? — полковник скривился в ухмылке, — Знаю, он у нас человек такой. А я тебе и не про обещание говорю. Вероятность что мы не вернёмся десять-двадцать процентов.
— Не вернёмся?
— Ну да, а ты как думал? Хотел экстрима — получай. Чистые двадцать процентов смертельной опасности. Воздушные аномалии, анархисты пошалить захотят, ну или бандюги где РПГ откопают. Так-то он им на хрен не нужен, а вот птичек вроде нас попугать — это самое оно… Они ж там все на голову долбанутые. К уголовной ответственности в Зоне призывать никто не будет.
Все разговоры я записывал на диктофон. Готовых материалов уже бы хватило, чтоб затмить большинство сереньких статеек на большой земле. Но я чувствовал — впереди меня ждёт гораздо большее. Я произведу на свет печатную революцию, никак не меньше. «Чернобыльская зона отчуждения — опаснейшее место на земле. Но немногие знают как это — оказаться там, за периметром…» — в моей голове рождались первые предложения будущей сенсационной статьи. — «Анатолий Батькович — магистр всяких там наук, и его надёжный боевой товарищ полковник Николай Кондратов — истинные ветераны Зоны, рука об руку прошедшие не один кровопролитный бой, любезно поведали…»
Нас тряхнуло, и машина быстро пошла на снижение.
— Так бойцы, начинаем работать. Быстро занимаем периметр на точке. Огонь по всему что движется, но не похоже на учёного, это понятно? Хоть пророк Моисей перед глазами предстанет. Нет, Петро, своих там быть не может. Выполнять приказ.
Вертолёт упёрся колёсами в землю, боковая дверь распахнулась. Ветер взъерошил волосы на моей голове. Там, снаружи, гремела отвесная стена чудовищного ливня. В паре десятков метров поодаль в свете молний выросло из земли приземистое мрачное строение. Рассмотреть подробности не представлялось возможным. Казалось, мы в самом центре бушующего шторма. Один за другим, в считанные секунды бойцы во главе с Кондратовым оказались по щиколотку в жидкой грязи. Я включил камеру, стараясь не упустить ни единой мелочи. Именно здесь и сейчас творилась кульминация моей будущей статьи. «С автоматами наперевес отважные бойцы устремились к строению», — статья вырисовывалась сама собой. «Кто-то поскользнулся и во всю длину распластался на мокрой траве», — Так, это вычеркнуть. Николай первым достиг строения и, как мне показалось, постучал в тяжёлую металлическую дверь. «Дверь неспешно отворилась, и из мрачного проёма выглянул жуткий монстр», — тьфу ты, фантазия расшалилась. Кажется, он что-то кричал, я не мог разобрать ни слова. А потом сильнейший поток воздуха поднял с земли влагу, и строение с солдатами скрылось за непроницаемой стеной атмосферного шторма.