Зов предков

– И все равно это… это возмутительно, – пробормотал Арман и скорчил такую презрительную мину, словно речь шла о чем-то постыдном. Сама мысль о том, что во Франции краснокожим могут пожаловать дворянские титулы и принимать при дворе, словно нормальных людей, казалась ему кощунственной. Он, впрочем, давно подозревал, что за годы, прошедшие после его отъезда, во Франции произошло ужасающее падение нравов. Пожалуй, теперь только де Маржераки и другие французские аристократы, осевшие в Новом Свете, являются единственными хранителями древних галльских традиций. По крайней мере, они-то знали, как надо обращаться с рабами. Не слишком притеснять, лечить и как следует кормить, но ни в коем случае не пускать в дом, где они могли попасться на глаза гостям (если только они не прислуживали господам за столом). Хорошо вымуштрованные домашние слуги и квалифицированные полевые работники проявляли порой недюжинную смекалку и были по-настоящему преданы своим хозяевам, но Арман считал – это не основание, чтобы садиться с ними за один стол. Есть рабы, и есть господа, так устроил Господь, и не им это менять.

– И все же, я думаю, ты совершаешь серьезную ошибку, – проговорил Арман, делая еще одну попытку переубедить упрямого племянника, которого он любил несмотря ни на что. – Поверь, Жан, право же, не стоит везти эту женщину во Францию. Ее место здесь, а там она всегда будет чужой. Сам посуди: она неграмотная дикарка, которая едва знает десяток слов по-французски. Что скажет твой брат, когда ее увидит? Король на то и король, он может позволить себе привезти из-за океана нескольких утыканных перьями дикарей, чтобы позабавить придворных, но что будешь делать ты, когда эта женщина тебе надоест? Отправишь обратно?!

– Эта дикарка, дядя, – моя будущая жена, – ответил Жан. – Я собираюсь жениться на Вачиви. Она станет графиней де Маржерак, как и ваша супруга. – Этот последний удар он нанес с легкой улыбкой, и Арман вздрогнул. Племянник только что сравнил неграмотную туземку и Анжелику, и это оказалось больше, чем он мог вынести. Все еще внутренне кипя, Арман де Маржерак поспешил откланяться и покинул гостиницу. Прислушиваясь к тому, как загремели по камням колеса его экипажа, Жан подумал, что вряд ли увидит дядю до своего отъезда. Ему, впрочем, не особенно хотелось встречаться со своими новоорлеанскими родственниками, поэтому он с легким сердцем вернулся к Вачиви, чтобы продолжить занятия французским. Жан не сомневался, что к тому времени, когда они ступят на французскую землю, она уже будет свободно разговаривать на его языке.

Как и велел капитан, Жан и Вачиви прибыли в порт со своими сундуками за несколько часов до отплытия. Последние несколько дней на море бушевал шторм, но сезон ураганов, похоже, подошел к концу, и погода была вполне подходящей для путешествия.

Стоя на причале вместе с другими пассажирами, они смотрели, как матросы поднимают паруса. Их корабль назывался «Марибель» – это было небольшое торговое судно, которое явно знавало лучшие дни, зато его капитан выглядел как настоящий морской волк. Глядя на него, Жан невольно подумал, что добраться до Франции им могут помешать только какие-то чрезвычайные обстоятельства.

Впрочем, путешествие им предстояло долгое и небезопасное, но Жан надеялся, что Вачиви перенесет его легко. У самого Жана было такое чувство, что он больше никогда не вернется в Новый Свет. Он провел здесь больше пяти лет, и это были не самые худшие годы в его жизни, но теперь его душа рвалась домой, на родину. Что ждет его во Франции, Жан не знал, но не сомневался – там ему и Вачиви будет лучше, чем здесь.

Дали сигнал, и они вместе с другими пассажирами поднялись на борт судна по качающемуся трапу. Кроме них на «Марибель» путешествовали еще четыре супружеские пары и двое мужчин, один из которых манерами и выправкой походил на офицера. За исключением этого пассажира, все остальные пассажиры, а также капитан и большинство матросов были французами, и Жан подумал, что у Вачиви будет возможность попрактиковаться в языке. Женщины, правда, поглядывали на его спутницу с любопытством, но Жан не чувствовал в этих взглядах той враждебности, с которой они сталкивались на улицах и в гостинице. Мужчины же откровенно любовались красотой Вачиви, гадали, кем она ему приходится и где Жан ее встретил, но никто из них не позволил себе ни одного грубого замечания, когда он представил Вачиви как свою жену. Впрочем, если у кого-то и были какие-то сомнения, они довольно быстро рассеялись, поскольку сам капитан вежливо именовал ее «мадам графиня».