Зов одинокой звезды

Каким-то образом пара пуговок на блузке оказалась расстегнутой, и рука уже пробиралась внутрь, нащупывая завязку на нижней рубашке. Тэра попыталась выдернуть ее, но не так-то просто было отказать в чем-либо Стоуну. Через несколько мгновений его пальцы уже сладко стискивали сосок.

— Это почему же я должен переставать? Раньше ты еще могла бы противиться, но не теперь. Мы муж и жена, и я имею полное право…

— Нет, не имеешь, нет, не имеешь! — закричала девушка, тщетно хлопая руками по сильному загорелому запястью. — Ты женился на мне не потому, что хотел этого! У тебя в голове помутилось от постоянного напряжения, вот ты и втравился в то, о чем потом пожалел. И не спорь, это так! Ты стараешься скрыть наш брак не из соображений безопасности, а потому что холостая жизнь тебе больше по душе. Чего ради постоянно жить с женщиной, если можно, когда приспичит, потихоньку тащить ее под кусты, подгоняя браком, как кнутом! Ты отнял у меня имя, невинность и свободу, так оставь же мне хотя бы собственное достоинство!

Стоун многословно выругался и отдернул руку.

— Вот что, моя дорогая! — сказал Стоун, спихивая ее с седла. — Черт возьми, этому типу Джозефу Рутерфорду повезло, что не он повел тебя к алтарю. Похоже, он родился под счастливой звездой, чего не скажешь обо мне. Надо же было так влипнуть!

Тэра открыла рот, по оттуда вырвался крик, потому что она отступила слишком поспешно и неуклюже и запуталась каблуком в подоле юбки. Она свалилась прямо на редкую колючую траву каменистой проплешины. Это и обидный смех Стоуна довершили дело. Последние несколько минут девушке еще как-то удавалось сдерживать вспышку ярости, но теперь уже ничто не могло заставить ее придержать язык.

— Если бы Джозеф Рутерфорд стоял со мной под венцом, это было бы в настоящей церкви, со всеми атрибутами, — процедила она сквозь зубы. — Как настоящий джентльмен, он не опустился бы до тайного венчания. Впрочем, тебе этого не понять, как и того, что Джозеф любит меня.

— Любит, вот как! — не промедлил с ответом Стоун. — В таком случае у твоего безупречного джентльмена уже есть один недостаток. Как банкиру, ему бы следовало не выдавать таких важных сведений о себе, потому что ты разглашаешь их на весь Техас. Интересно знать, отчего же ты не отвечаешь ему взаимностью?

— С каждым днем, который я провожу в твоем обществе, Стоун Прескотт, я начинаю все больше задумываться над тем же! — заявила Тэра, которой хотелось только одного: дать этому негодяю такого тычка, чтобы он свалился с седла и как следует расшибся. — По-моему, лучше влюбленный банкир, чем равнодушный ковбой!

— Почему это равнодушный? — с неизъяснимым ехидством осведомился Стоун. — Я что-то не помню, чтобы говорил о своем равнодушии к тебе. Возможно, я и к венцу тебя поволок потому, что обезумел именно от любви, а не от страсти…

Как он смеет насмехаться над самым святым!

— Я бы охотно перечислила тебе причины, по которым человек твоего склада не способен любить никого, кроме себя, да боюсь, на это уйдет остаток дня. Впрочем, нет, ты можешь влюбиться в свою лошадь!

— Надеюсь, не в буквальном смысле, этого слова? — в притворном негодовании воскликнул он. — Поверь, милая, я по натуре не извращенец и предпочитаю двуногих кобылок, хотя должен признаться, что с четвероногими куда проще. Они ржут только по делу…

Не в силах больше терпеть это издевательство, Тэра стремительно задрала юбки и как следует пнула серого жеребца по крупу. Пока длилась беседа, животное совершенно успокоилось и даже принялось пощипывать жесткую травку, так что пинок застал его врасплох. Тотчас вся наука испарилась у него из памяти. Для начала жеребец с громким ржанием поднялся на дыбы, пытаясь сбросить седока, потом начал взбрыкивать задними ногами, так высоко подбрасывая круп, что только мастерство позволило Стоуну удержаться в седле. Тэра наблюдала за этим родео с мстительной улыбкой на губах. Некоторое время прыжки и взбрыкивания продолжались, потом животное поднялось па дыбы и так встряхнулось всем телом, что Стоун вылетел вбок, будто выброшенный катапультой. На миг сердце девушки сжалось от страха за него, по как только стало ясно, что мескитовый куст смягчил падение, она залилась язвительным смехом. Так ему и надо! Пусть-ка повисит на колючих сучьях, как рождественская гирлянда.

Бормоча что-то весьма нелестное на ее счет, Стоун выпутался из гущи поломанных веток. С минуту он занимался вытаскиванием заноз, потом подобрал свалившуюся шляпу.

— Небось гордишься собой, глупая девчонка! Видишь, я прав, от тебя одни неприятности. Я потратил черт знает сколько времени, чтобы вбить в башку этой лошади уважение к всаднику, а что теперь? Придется все начинать сначала.