Зов ночной птицы

— Он прав, — сказал Пейн, становясь рядом с Мэтью. — Это накинет петлю на шею ведьмы без лишней возни, легко и просто!

— Погоди-ка… — Бидвелл схватил Грина за руку прежде, чем ключ был вставлен в замок.

— Да вы что, с ума посходили?! — завопил Ноулз. — Она меня точно угробит, если вы меня не отпустите!

— Я не думаю, что она это сделает, — возразил Мэтью. — Это было бы не в ее интересах.

— Слышь, ты! — Ноулз яростно уставился на Мэтью. — Я не знаю, что ты за хлюст, но лучше держись от меня подальше, когда я отсюдова выберусь!

— За такие угрозы вы можете получить новый срок, — предупредил его Вудворд. — Я мировой судья, а этот молодой человек — мой секретарь.

— Держи себя в руках, Ноулз, если хочешь завтра утром выйти на свободу! — добавил Бидвелл.

— Тогда будьте вы все прокляты! — крикнул узник и, развернувшись, поднял с пола ведро, над которым кружило несколько мух отнюдь не демонической разновидности. Побагровев от гнева, Ноулз приготовился выплеснуть содержимое ведра на своих палачей.

— Ноулз!!! — От голоса Грина содрогнулись стены темницы. — Потом зубами расплатишься!

Ведро застыло в последний момент перед броском. Даже будучи в ярости, Ноулз осознал невыгодность такого размена. Он дрожал всем телом, а лицо его искривила гримаса, от которой могло бы пойти трещинами зеркало. Постояв так с минуту, он начал медленно опускать ведро и наконец поставил его на пол.

— Тебя освободят завтра утром, — сказал Бидвелл. — И, если хочешь… распоряжусь принести тебе выбивалку для ковров, с помощью которой ты…

Ноулз хрипло рассмеялся:

— Отдайте выбивалку этому щенку, и пусть он засунет ее в свой тощий зад! Делайте то, зачем пришли, а мне больше нечего вам сказать!

С этими словами он сел на скамью и повернулся лицом к стене.

— Вот и ладно. — Бидвелл жестом отправил Грина вперед. — Пора навестить миссис Ховарт.

Двигаясь дальше по проходу, они достигли последней камеры с левой стороны. Обитательница этой камеры не издавала никаких звуков и вообще не двигалась. Облаченная в балахон из грубой серой материи, с капюшоном на голове, она лежала, скорчившись, на охапке соломы.

— Открой. — Голос Бидвелла прозвучал напряженно.

Грин использовал тот же ключ, видимо открывавший все камеры. Замок щелкнул, и тюремщик распахнул решетчатую дверь.

— Мадам? — произнес Бидвелл. — Встаньте.

Фигура на полу не пошевелилась.

— Вы меня слышали? Я сказал, встаньте!

Никакой реакции.

— Она испытывает мое терпение, — сжимая губы, пробормотал Бидвелл, а затем повысил голос: — Вы подниметесь сами или мистеру Грину поставить вас на ноги?

Наконец началось какое-то движение, но оно было нарочито медленным. Вудворд отметил в нем опасную грацию, с какой змея разворачивает свои кольца. Фигура поднялась на ноги и осталась стоять у дальней стены камеры; ее лицо скрывалось под низко надвинутым капюшоном, а руки и ноги — в складках серой мешковины.

— Я привел посетителей, — объявил Бидвелл. — Это мировой судья Айзек Вудворд и его секретарь, Мэтью Корбетт. Судья хочет задать вам несколько вопросов.

И вновь никакой реакции.

— Вам слово, сэр, — сказал Бидвелл.

Вудворд шагнул вперед и остановился в дверном проеме камеры. Окинул взглядом детали обстановки: ведро для нечистот (такое же, как в камере Ноулза), ведерко поменьше для воды, спальная скамья и на ней деревянный поднос с крошками хлеба и чем-то похожим на обглоданные куриные кости.

— Мадам Ховарт? — произнес он. — Я прибыл сюда, чтобы выяснить все обстоятельства вашего дела. Вы готовы мне в этом содействовать?

Ни звука из-под капюшона.

Вудворд быстро взглянул на Бидвелла, и тот кивком попросил его продолжать. Судья заметил, что слева и справа за его плечами стоят Грин и Пейн — вероятно, чтобы перехватить ведьму, если та на него набросится. Мэтью взялся руками за прутья решетки, с острым интересом наблюдая за происходящим. Вудворд продолжил допрос.

— Мадам, не могли бы вы прочесть вслух молитву Господню?

И вновь никакого ответа. Ни слова, ни кивка, ни даже проклятия.

— Вам известны слова молитвы Господней?

— Конечно, они ей известны! — сказал Пейн. — Да только у нее язык обуглится, если рискнет их вымолвить.

— Прошу вас! — Вудворд поднял руку, призывая его к молчанию. — Мадам, мне необходимо получить ответ на эти вопросы. Ваше нежелание произнести молитву может быть воспринято как неспособность это сделать. Вы понимаете, насколько это важно?

— Петлю она поймет уж точно! — сказал Бидвелл.

Вудворд взял паузу, приводя мысли в порядок.

— Молчание равносильно признанию вины, мадам, — продолжил он. — Выслушайте внимательно то, что я сейчас скажу. Здесь много разговоров о петлях и повешениях. Вы знаете, в чем вас обвиняют. Много ведьм в этих колониях уже нашли свою смерть на виселице… но поскольку вас обвиняют в убийстве вашего супруга, коему вы по закону должны быть преданны, это серьезно отягощает вашу вину. За это преступление полагается уже не виселица, а сожжение на костре. Так что вы делаете себе только хуже, отказываясь отвечать на мои вопросы.

С таким же успехом он мог бы обращаться к какой-нибудь обмотанной тряпьем статуе.