Зов ночной птицы

— Если я сейчас назову имя, вы мне сначала не поверите. Затем, когда я приведу все доводы, неверие сменится гневом. Вооруженные этим знанием, вы захотите сейчас же вернуться в Фаунт-Ройал, чтобы привлечь убийцу к ответу… но я боюсь, что это невозможно.

— Почему, если вы знаете имя убийцы?

— Потому что хитрец подчистил все улики. Прикончил, выражаясь иначе. Теперь доказательств нет. Так что если я сейчас назову имя, вы все равно не сможете ничего сделать и будете всю жизнь страдать из-за этого. Как и я. — Он покачал головой. — Будет лучше, если испить эту чашу доведется только одному из нас.

Она немного поразмыслила, созерцая бегущую воду ручья, а потом сказала:

— Да, тогда я сразу пожелала бы вернуться в город.

— О Фаунт-Ройале теперь можете забыть. Эта безумная затея Бидвелла так или иначе уже обречена.

Он стряхнул усталость, вспомнив о своем намерении до заката пройти еще десяток миль, и встал на ноги. Пока он сверялся с картой и компасом, Рейчел надела ботинки и также поднялась, морщась от боли в натруженных ногах.

Она окинула взглядом зеленую листву вокруг и лазурное небо вверху. После столь долгого заключения ей все еще слегка кружил голову воздух свободы, насыщенный ароматом сосновой смолы.

— Я чувствую себя слишком крошечной и ничтожной, чтобы молодой человек мог жертвовать ради меня своей жизнью.

— Если этот молодой человек взялся за такое дело, — сказал он, — жертвой он быть не собирается. Вы готовы?

— Да.

Они двинулись дальше, перейдя ручей и снова углубившись в густой лес. Пусть Мэтью и не был следопытом, но пока что он справлялся с этой ролью неплохо. Даже очень хорошо, подумалось ему. Он даже подвесил нож на пояс в лучших традициях индейцев и разведчиков — так, чтобы оружие всегда было под рукой.

Никаких следов индейцев — ни отпечатка мокасина, ни оброненного перышка — им пока что не попадалось. А из дикой живности, если не считать щебечущих в листве птиц, они видели только множество белок да одну черную змею, свернувшуюся на нагретом солнцем камне. Самой тяжелой частью пути до этих пор были две мили приливного болота, которые они преодолели сразу по выходе из Фаунт-Ройала.

Однако Мэтью уже пришел к заключению, что эта земля принадлежала как Богу, так и Дьяволу. При свете солнца она казалась такой прекрасной и необъятной, что аж дух захватывало, но он не сомневался, что ночью к разведенному ими костру начнут стягиваться демоны и пространство за кругом света наполнится их кошмарным шепотом. Ранее ему не доводилось передвигаться по дикой местности, где нет никаких дорог или тропок — только развесистые дубы, вязы и высоченные сосны с шишками размером с пушечное ядро, а под ногами ковер из опавшей листвы и хвои, в котором ноги порой утопают по щиколотку. И такое чувство, что выживание или смерть в этих местах полностью зависит от прихоти Судьбы. По счастью, у него были карта и компас, иначе он уже давно бы сбился с пути.

Начался пологий, хотя и неровный подъем. На вершине пригорка громоздились красноватые глыбы, с которых открывался вид на бескрайние дикие дебри. Здесь Господь говорил Мэтью о будущей великой стране, какую трудно даже вообразить, а Дьявол шептал ему в другое ухо о неимоверных, чудовищных пространствах, усеянных костями будущих поколений…

Теперь они пошли под гору. Рейчел держалась в нескольких шагах позади Мэтью, который прокладывал тропу в высокой, по грудь, траве. Свадебное платье шуршало о стебли; мелкие колючки жалили ей ноги и цеплялись к подолу.

Солнце поднималось выше, день обещал быть теплым. Но вскоре Мэтью и Рейчел вступили в первозданную чащу, где солнце лишь изредка яркими вспышками проглядывало сквозь кроны гигантских — футов семидесяти в высоту — деревьев, чтобы в следующую секунду смениться темно-зеленым полумраком и пещерной прохладой. Здесь им впервые попалась на глаза живность покрупнее: четверка пасущихся оленух и настороженный матерый олень с пятифутовым размахом рогов. При появлении двух людей оленухи разом подняли головы, а самец коротко всхрапнул и занял позицию между пришельцами и своим маленьким стадом, но потом все они разом повернулись и канули в зеленые заросли.

Еще чуть погодя Мэтью и Рейчел остановились на границе света и тени.

— Что это такое? — озадаченно спросила Рейчел.

Мэтью подошел к ближайшему дубу. Он казался настоящим Голиафом среди окружающих деревьев — не менее ста футов в высоту и порядка тридцати в обхвате, — хотя наверняка не был самым большим в этом древнем лесу. Его ствол был очищен от мхов и лишайников, а кору испещряли вырезанные пиктограммы: человеческие фигурки, спиральные символы и какие-то заостренные значки, видимо обозначавшие наконечники стрел. Оглядевшись, Мэтью заметил поблизости еще с дюжину деревьев, чьи стволы были украшены аналогичным образом: тут и там виднелись изображения людей, оленей, небесных светил (то ли солнца, то ли луны), волнистые линии, вероятно обозначавшие воду или ветер, и еще много чего другого.