Зов Лавкрафта

– Не уверен, что правильно вас понимаю, сэр, – сказал он.

Посмотрел на Корнуэлла. Тот пожал плечами.

– Это защищенная линия, – произнес он тоном «а мне-то что?».

– Дело серьезное, Шон, – продолжал К. – Есть основания подозревать, что принцесса находится в серьезной опасности. Вы должны убедить ее исчезнуть на некоторое время. Примените свои особые способности, Шон. Сыграйте Дон Жуана или Ричарда Третьего, кого хотите – хотя уверен, Дон Жуан у вас получится лучше… Не мне вас учить. На этом все. Технические детали операции вам расскажет наш общий друг.

Коннери искоса посмотрел на Дэвида, но тот продолжал делать вид, что его это не касается.

– Удачи, Шон, – сказал К. и отключился. Короткие гудки.

Коннери положил трубку.

«Примените особые способности». Сегодня ему все об этом напоминают.

Когда-то он был актером. Целый сезон с передвижным театральным шоу «Сауз парк», плотник, механик, маляр, установщик декораций, техник, билетер, затем актер массовки. А потом однажды он стал звездой шоу. Восторг толпы. Аплодисменты.

Нет ничего лучше этого. Когда ты выходишь на сцену, ты настолько живой, что кажешься себе бессмертным…

Никакая выпивка с этим не сравнится. Нет.

Коннери покачал головой. Не стоит даже пробовать.

Это как воспоминание о потерянной руке. Или скорее о сломанном и плохо сросшемся пальце на ноге. Именно. Не вспоминаешь о нем днями и неделями, но стоит только купить новые ботинки, как боль возвращается. Нет, он больше не актер. И хватит об этом!

Коннери взял бутылку и налил себе разом полстакана.

– А лед? – участливо поинтересовался Дэвид.

– К черту лед!

– А ты не такой сноб, каким кажешься, – заметил коротышка. – Когда надерешься. Впрочем, мне пора.

Уже открыв дверь, Дэвид повернулся:

– Шон, давно хотел спросить. У тебя есть твидовый пиджак?

Коннери помолчал, внимательно разглядывая коротышку-шпиона. Неужели это была шутка?

– Я скупой шотландский ублюдок, Дэвид, – ответил он наконец. – Конечно, у меня есть твидовый пиджак. – Он поднял стакан, отсалютовал: – Твое здоровье! Ты, чертов долбанутый ирландец.

3

Что плохо в тропиках, здесь невозможно быстро и гарантированно накачаться. Никакой северной качественной выпивки.

Климат не располагает.

Шон Коннери рассматривал розовую рыбу, проложенную льдом, лежащую в витрине ресторана. Каждый посетитель мог полюбоваться и выбрать то, что желает съесть. Посмотри в глаза своей еде. Ему доводилось пробовать и русскую, и итальянскую, и греческую кухню (не говоря уже о британской – самой бестолковой из всех), но этот огромный морской окунь его заинтересовал.

– Эту, – сказал он. Распорядитель кивнул, хлопнул в ладоши. Рыбу тут же вынули изо льда и унесли на кухню. Шон не был голоден, но не собирался уходить просто так.

Это как с женщиной. Лучше попробовать, а то потом будешь слишком высокого о ней мнения.

Цинично сказано, но вполне по-британски. Все-таки «Сикрет Сервис» не благотворительная контора.

Мы выездные ростовщики, как описал однажды К., будучи в мизантропическом настроении, функции внешних агентов СИС. Мы ссуживаем деньги тем, кто в них нуждается. А потом собираем проценты.

Связями, доносами, грязными делишками.

Информация, за которую не просят денег, ничего не стоит – она слишком опасна, слишком горяча, чтобы ее можно было использовать. Поэтому мы должны покупать, покупать и покупать.

Но даже у нас есть некие границы, за которые мы не выходим.

Возможно, мы самые грязные «тихие джентльмены» в истории Британии.

Но все-таки мы джентльмены.

Коннери прошел к своему столику на веранде, выходящей на крышу океанографического музея. Отсюда открывался отличный вид на темнеющую гавань с белыми пятнами яхт, с темно-синим, отливающим у берега зеленью, морем. На огни прибрежных кафе и причалов. На освещенные фонарями сады у королевского дворца. Шон сел и закурил сигарету. Нужно было снова включаться в неторопливый ритм Монако, из которого он сегодня выпал, – спасибо К. и коротышке-шпиону.

Официант принес прозрачный бокал водки со льдом и бутылку содовой. «Перье» – дорогая содовая, но он предпочитал ее. Все-таки скупость у тебя в крови, чертов шотландец. Шон затянулся и выпустил дым, неторопливо стряхнул пепел. В ресторане негромко играло фортепиано. Он прислушался: один из длинных этюдов какого-то русского композитора. Тоска. Возможно, такая музыка и способствует пищеварению, но от нее клонит в сон. Он бы предпочел что-нибудь поритмичнее. Коннери усмехнулся. Что-нибудь рок-н‐ролльное, возможно.

Что ни говори, а он так и остался парнем с улицы, которого нарядили в смокинг.

Часы на площади Тротиг пробили десять.

Шон допивал уже второй бокал, ожидая свою рыбу, когда к нему подошел официант:

– Месье, вас к телефону.

Шон изогнул бровь, посмотрел на официанта:

– Хорошо, я подойду в баре.

Кто бы это мог быть? Впрочем, ожидание хороших новостей ничем не лучше ожидания плохих. Не очень разочаруешься. Он вообще считал себя тем, кого шотландцы зовут «железная шея» – человек, которого трудно задеть. Чувство юмора очень помогает. Коннери поднялся из-за стола и отправился к барной стойке.