Зов Ктулху

Нельзя назвать сохранным рассудок того, кто, однажды столкнувшись с кошмаром Горы Бурь, не оставит попыток отыскать потаенный ужас этого места. По меньшей мере, два его воплощения были уничтожены, что дарило мне слабый луч надежды на то, что, окунувшись в этот кошмар, как в дьявольский Ахеронт, я выберусь невредимым даже после столь чудовищных событий и откровений. Спустя два дня после того, как я повстречал обладателя ужасных глаз и когтей в подземном туннеле, что едва не стал моей могилой, я узнал, что другое чудовище за двадцать миль оттуда привело в исполнение свой зловещий замысел, и задрожал от страха. Страх этот, впрочем, был смешан с удивлением и увлекал меня, и необычное чувство это в некоторой степени даже было приятным.

Иногда, в плену ночных кошмаров, влекомый незримыми силами над крышами незнакомых мертвых городов в разверстую бездну Ниса, с какой радостью и облегчением, издав дикий крик, я бросался в чудовищную пучину пророческих видений, чтобы погрузиться в неизмеримые глубины. Так было и с ожившим кошмаром Горы Бурь: когда я узнал, что там обитали две твари, мной овладело безумное желание проникнуть в самую глубь этой проклятой земли и голыми руками откопать саму смерть, что таилась там, напитывая ее своим ядом.

Я снова поспешил к могиле Яна Мартенса и принялся копать вновь, но безуспешно. Ни намека на подземный ход не осталось после того обвала, землю размыло дождем, и я не мог с уверенностью сказать, на какой глубине он находился в ту ночь. Затем я проделал долгий путь до лачуги, разоренной чудовищем и сожженной вместе с ним, и вновь меня постигло разочарование. Там я отыскал несколько костей, но ни одна из них не могла принадлежать твари. Скваттеры твердили, что погиб лишь один человек, но я усомнился в их правоте, так как рядом с человеческим черепом я нашел фрагмент еще одного, тоже когда-то принадлежавшего человеку. Хотя все видели, как создание проникло в хибару, никто не смог его точно описать, те же, что видели его, называли дьяволом. На дереве, где оно таилось, я не нашел никаких следов. Я попытался поискать следы в черном лесу, но не смог вынести ни вида отвратительно раздутых деревьев, ни их корней, что извивались, как змеи, прежде чем впиться в землю.

Теперь я намеревался с величайшей тщательностью обыскать пустую хижину, где смерть собрала обильную жатву, где Артур Манро увидел что-то, о чем никогда уже не расскажет. Хотя прошлые мои попытки и были весьма обстоятельными, благодаря моим ужасным скитаниям под землей я узнал кое-что новое: что чудовище может принимать облик подземной твари. День четырнадцатого ноября я посвятил осмотру склонов Коун-Маунтин и Мэпл-Хилл, обращенных к злосчастной хижине, особенно старательно я искал следы в месте недавнего оползня. За целый день поисков я не нашел ничего, и закат застал меня на Мэпл-Хилл, когда взгляд мой блуждал между хижиной и Горой Бурь. Солнце величественно зашло, и взошла почти полная луна, пролив свой серебряный свет на долину, на далекий горный склон и приземистые курганы. Пейзаж был идиллическим, но глубоко ненавистным мне, так как я знал, что он скрывает. Я ненавидел насмешливую луну и лицемерную долину, прогнившую гору и эти омерзительные курганы. Все казалось мне пораженным какой-то болезнью, напитанным ядом искаженных, скрытых сил.

Обводя взглядом освещенную луной долину, я вдруг понял, что во всей топографии этого пейзажа есть некая система. Мои геологические познания были весьма скудными, но мое внимание с первого дня привлекли странно расположенные холмики курганов. Я заметил, что больше всего их было у Горы Бурь, и на равнине меньше, чем на вершине, где капризы доисторического оледенения, несомненно, не встретили достойного сопротивления. Тогда, в свете низкой луны, среди длинных, причудливых теней, я внезапно обнаружил, что они выстраиваются в странные линии, соотносящиеся с вершиной Горы Бурь. Она, бесспорно, была центром, от которого во все стороны неправильными линиями расходились эти ряды курганов, будто зараза дома Мартенсов расползалась страшными щупальцами. При мысли о щупальцах меня снова осенило, и я засомневался в здравости моего рассудка: как можно было считать эти курганы следами оледенения! Чем больше я думал, тем меньше верил себе, и в голове моей роились нелепые, ужасные аналогии, основанные на сверхъестественных явлениях и том, что я пережил под землей. Еще не поняв все окончательно, я бормотал бессвязно, будто бредил: «Боже мой! Кротовые норы… да это же чертов улей… сколько же их… и тогда, в особняке… сперва забрали Тоби и Беннетта… с каждой стороны…» Потом я яростно принялся копать на ближайшем ко мне кургане, отчаянно дрожа, но почти торжествуя, копал, пока не закричал во весь голос, охваченный противоречивыми чувствами, наткнувшись на такой же ход или лаз, в котором побывал той дьявольской ночью.