Зов Дикой Охоты

Спящая часть её сути устало свернула крылья внутри, готовясь защищать сотканное из дикой магии нутро до последнего. Риана не была уверена, что Фэйри, казнённый ядовитой сталью и очищающим огнём, может вернуться домой. Ошмётков сути могло оказаться недостаточно, чтобы выйти на Дороги Ши. Разве только Вальтен нарушит закон, подарит ей лёгкую смерть, отпустит её…

Она услышала, как скрипнула дверь, но не подняла голову. Звук шагов показался до боли знакомым, но она не поверила себе.

– Тебе следовало доверять мне хоть немного больше, моя леди Ши, – тихо проговорил сдержанный голос, ставший ей таким родным.

Девушка резко поднялась и, обернувшись, натолкнулась на печальный, укоризненный взгляд тёмно-синих ледяных глаз.

– Прости меня, мой лорд. Я недооценила силу и тепло человеческого сердца, – проговорила она и склонилась перед ним.

Вальтен приблизился и обнял её за плечи.

– Я знаю про Древо и про тех, кто сейчас под защитой верховной жрицы Морны. Я знаю, что ты пыталась сделать… и только о тебе не знаю достаточно. Хотя бы теперь расскажи мне.

Это была мягкая просьба, не приказ. Риана вздохнула, опустила голову ему на плечо и тихо рассказала ему о своих снах-путешествиях, и о чарах королевы-ведьмы Лиоры, и о Всадниках из свиты Охотника. Она говорила о своей человеческой жизни и о драгоценности принятия, о том, как жаждала воплотить мечту, и о том, как тяжело ей далось одиночество, которого потребовал от неё её труд над волшебной нитью. И только о своём Всаднике она не сказала Вальтену всего. Так много нужно было донести до него в этот последний день, а времени оставалось так мало.

– Я не знаю, откуда ты знаешь о верховной жрице Морне, но её тайну я тебе доверить не могла, потому что поклялась охранять её. Ну а свою… просто боялась. Будь проклято моё невежество, не позволившее оценить тебя по достоинству. Ты принял меня сердцем задолго даже до того, как я узнала обо всём сама – принял меня, а не человека, которым я пыталась казаться. Ведь это привкус волшебства Ши свёл нас изначально. Его ты ощущал во мне, к нему тянулся. Этот же привкус был… у Эльвейс. Этот привкус был у женщины, разделившей с тобой радость и Силу в ночь накануне Праздника Отцова Огня. Должно быть, она была из Фэйри, ведь они часто приходят в Валлу. Я не сумела бы стать ни той, ни другой, даже если бы захотела. Но жалею я только об одном: даже из всего того, что я могла, я успела подарить тебе так ничтожно мало.

Вальтен бережно приподнял её лицо за подбородок и посмотрел в глаза. В его взгляде не было страха – только принятие и печаль… и что-то ещё.

– Отведи меня к Древу Жизни Кемрана… леди того, что осталось от моего сердца.

Её изумление его признанием было так велико, что она не в силах была даже осознать исполнение своей мечты. Тепло переполняло её, выплёскивалось невысказанной пронзительной нежностью. Она прижала к себе клубок и сбивчиво прошептала:

– Но ты ведь не знаешь даже, удалось ли мне создать то, что я хотела.

Когда его ладонь легла на этот живой сгусток волшебства, нить снова заискрилась, вздохнула с нетерпением, едва не вырвавшись из её рук.

– Ты вложила в свои чары саму себя. Я не верю, что тебя могло оказаться недостаточно, – ответил Вальтен со спокойной уверенностью. – Будем надеяться, что меня окажется достаточно, чтобы исправить то, что сделал мой отец. А потом я сумею вернуться… с тобой. И кое-кто ещё поможет нам.

Король обернулся и окликнул кого-то. Риана едва сумела справиться с удивлением, когда порог пересёк один из самых могущественных жрецов Отца. Он поклонился и проговорил:

– Прошу, моя королева, помоги нам вернуть утраченное.

XLV

По приказу короля верные ему воины скрыли уход его и королевы, и никто не знал, что под защитой тёмных искристых крыльев ночи трое покинули спящую столицу. Илса не набрасывала на них чары, потому что – как они понимали теперь – это лишь привлекло бы внимание настроенных на её волшебство жрецов. Не заклинал их тропу и Лаэдр – только осенил их защитным знаком Отца и прошептал слова благословения со всей искренностью своего раскаяния. В остальном им пришлось полагаться на спасительную темноту, которая нынче защищала вернее всякого волшебства. Ночь набросила на них искристый полог, и сама кемранская земля, казалось, приглушала звук шагов и перестук копыт. Всё замерло в тревожном ожидании. Кемран чувствовал, как важно им было сегодня добраться до цели, и хранил их на этом пути.

Могучий вороной скакун нёс Вальтена и Риану. Стремя к стремени ехал с ними жрец, но не на своём коне, а на лошади одного из воинов короля. Капюшон плаща скрывал его лицо всё это время. Но едва ли его предательство осталось незамеченным Сотаром. Впрочем, собственная участь мало теперь заботила жреца, когда он впервые за долгое время поверил в то, что делал.