Зов Чернобога

Солнце только-только встало, когда Радослава проснулась. Поднялась с подстилки, едва не ударившись головой о крышу — сарай, где она спала, был хоть и просторен, но низок. Девушка пригладила рукой волосы и, пригнувшись, посмотрела в щель. Задумалась — по всему выходило — сегодня нужно было попытаться бежать. Именно сегодня — вон, денек-то погожий, далеко видно, да и не зря вчерашним вечером заговорила она с охотниками, что пришли к Чернобогу с дичью. Выждала момент, когда волхв отошел, выспросила про дорогу к Ладоге. Не так-то и далеко идти оказалось, да и не заплутаешь — все реками: сначала по Капше, потом Пашою-рекой, а уж дальше — совсем немного — болотистым берегом Нево — озера-моря. Раньше бы убежала, пусть даже в леса, сгинула б, а может, и вышла бы к людям. Да только властвовал над ней Чернобог, над мыслями ее, над делами. Податливой соломенной куклой чувствовала себя девушка, очень боялась волхва. Видела, стал Чернобог не таким, каким был раньше. Словно бы поселилась в нем какая-то непонятная злая сила. Иногда посмотрит — словно ожжет черным пламенем, так станет жутко, что думаешь — вот и смерть пришла. Очень боялась Радослава этого взгляда. Особенно жутким волхв был ночью, не спал — бродил вокруг озера, выкрикивая непонятные заклинания, а когда выкатывалась на небо полная серебряная луна, падал на коленки и выл. Протяжно так, злобно и вместе с тем тоскливо. Страшно делалось в такие минуты девушке, хоть и не трогал ее жрец, даже как женщину не использовал и оттого становилось еще страшнее — будто это вообще был не человек. Нелюдь. Жуткая кошмарная тварь в обличье волхва Чернобога. Лишь иногда по утрам, не часто, Чернобог на короткий миг становился собою — оглядывался удивленно, хлопал глазами, а потом снова взрывалась в его взоре огненно-черная хмарь. Наблюдая за волхвом, Радослава неожиданно для себя осознала, что тварь с черным взглядом вовсе не была всесильной. Да, она имела необъяснимую власть над девушкой и над всеми, кто находился рядом, в нескольких десятках шагов. Но стоило отдалиться — и наваждение пропадало. Уходить сама Радослава не рисковала, боялась, а вот, посматривая на изредка заходивших охотников, видела — в капище те трепещут от страха и делают все, что велит Чернобог, но как только спускаются к реке или заходят за ельник — так вся округа оглашается смехом. С чего бы? Значит, не так уж и страшен волхв, вернее, тварь, что сидит в нем. Власть твари становилась совсем слабой к утру — недаром Чернобог, отправляясь спать в хижину, всегда запирал Радославу в сарае, сложенном из тонких, но крепких бревен. Надежен был сарай, не выбраться, сколоченная из толстых досок дверь снаружи запиралась на тяжелый засов. Не выбраться, даже и здоровому мужику не выбраться — поди-ка выломай бревно, упреешь трудиться! Напрасными окажутся хлопоты. Однако у пленницы имелись на этот счет свои планы. Чувствовала она — идет дело к чему-то страшному, все чаще как-то по-особому поглядывал на нее волхв, кривил в нехорошей ухмылке губы, а девушка лишь тупо кланялась да выполняла все распоряжения волхва — убиралась в капище, стряпала на костре нехитрую снедь. Нет, не всесильной оказалась тварь, были моменты, даже когда бодрствовал волхв, — словно сквозь туман прорывались в голову Радославы крамольные мысли. И чем дальше, тем чаще. Видно, приходило к концу могущество волхва, и он, зная об этом, готовил какую-то пакость, Радославе даже жутко было думать, какую. Впрочем, тут не надо было быть семи пядей во лбу, достаточно взглянуть на идолов — страшных, клыкастых, чужих. Что им тетерева да зайцы? По всему видно — истосковались по человеческой крови. Кто будет жертвой? Гадать не надо. Вот и Радослава не гадала. Чего зря расстраиваться? Лучше подумать, как выбраться. Хитер Чернобог, еще хитрее — тварь, что сидит в нем, однако и Радослава не лыком шита. Вчера еще с вечера, когда варила похлебку, отвлекся Чернобог на какого-то смурного мужичка, явившегося с вестями, ушли оба в хижину, тут и Радослава почуяла — тенета ослабли, взяла да щедро сдобрила похлебку солью, хоть та и дорога была, да у Чернобога имелась. Вскипятила в котле брусничный напиток, отставила в сторону остывать. Оглядываясь на хижину, подобрала валявшуюся в траве палку — дрын, закинула в сарай и, довольно потерев руки, уселась к костру. Управилась вовремя — едва Чернобог вышел проводить мужичка, как снова нахлынула липкая паутинная слабость и снова, как всегда, не рассуждая, стряпала девушка, ни о чем таком не думая, тупо глядя перед собою. Волхв ожег ее взглядом, властно мотнул головой — иди, мол, в сарай, пора. Радослава поклонилась, словно во сне, ушла, улеглась на соломе, не слышала далее, как скользнул в пазы засов. Утром проснулась раненько и теперь вот, напрягшись, ждала. Волхв поднимался поздно — очень уж не любил яркого утреннего солнышка. Или это не он не любил, а тварь… Впрочем, какая разница? Сегодня-то уж обязан выйти — немало вчера водицы должен был выпить.