Зов Атлантиды

— Я ценю это, Янус. И это невероятная возможность, но мне трудно пуститься в космос, когда наш собственный мир в подобном положении.

— Я знаю твои чувства по поводу дебатов о труде.

— Дебатов о равенстве, — поправила его Изида.

— Совершенно верно, — кивнул Янус. — Дебатов о равенстве, — повторил он мантру сторонников рабочих, слова, которые он и прочие проинтеллектуалы никогда не произносили в частной обстановке.

Не дождавшись ответа Изиды, ученый продолжил натиск:

— Дебаты о равенстве утрясутся с нами или без нас. Мы же можем вершить историю, отстаивать дело атлантов. Мы зовем этот проект «Происхождение».

— Он нипочем не проскочит мимо Змеиных ограничений.

— Это может измениться.

— Что ты узнал?

— Просто слухи, но поговаривают о смягчении ограничений ради завершения бунта рабочих… дебатов о равенстве, — поспешно поправился он.

— Любопытно.

— Все складывается одно к одному, Изида. Мы уже переоснащаем исследовательский флот.

— Ты шутишь?!

— Ни в коем случае. Я понимаю, корабли уже староваты…

— И ими не пользовались с тех самых пор, как они картографировали новую сторожевую черту сразу же после Исхода.

— Они чудесно справятся. Мы их испытали. А со временем построим и новые.

Изида покачала головой, по-прежнему терзаясь сомнениями.

— А не можем мы потолковать завтра, после твоей речи на Форуме?

— Разумеется.

* * *

Правду говоря, Изида сочла предложение Януса неотразимым. В самом деле, такая возможность предоставляется не чаще раза в жизни. Но повернуться спиной к дебатам о равенстве, буйствующим на родной планете, было для нее немыслимо.

Она подумала о своей завтрашней речи — исследования, которые она представит, могут повлиять на ход дебатов, изменить курс развития общества. Ставки очень высоки, и Изида уже сейчас, выходя из здания на воздушную эстакаду, чувствовала, что нервы начинают пошаливать. Она обожала передвигаться от здания к зданию по ночам. Стеклянные коридоры создавали ощущение полета над городом, и порой она, не в силах сдержаться, смотрела на него во все глаза.

Вдали вырос огненный плюмаж, и долю секунды спустя здание рухнуло, за ним другое. Воздушные мостики вдали порвались, и по паутине переходов словно пробежала рябь от каскада взрывов, покатившихся в ее сторону волной. А от нее до земли было больше тысячи футов.

Изида нерешительно переводила взгляд со входа на выход. Последний оказался ближе, и она бросилась к нему во весь дух. Здание впереди содрогнулось, мостик закачался, пол потрескался, а на голову посыпались потолочные плитки.

Прикрыв голову вскинутыми руками, Изида наконец покинула подвесной мостик. Лифты здания не функционировали, так что ученая втиснулась в толпу на лестнице, отчаянно стремившуюся побыстрее покинуть здание.

На нижнем этаже вооруженные люди в масках погнали их в сумрачную зону ожидания, время от времени покрикивая, чтобы они пошевеливались, и подталкивая тех, кто выбивался из колонны.

Когда людской ручеек иссяк, один из погонщиков, ступив вперед, сказал:

— Больше вы не граждане. Больше вы не члены элиты, увековечившей интеллектуальный феодализм, угнетавший нас тысячи лет. Вы — средство, орудия революции. Вы получите номера. Теперь вы — заложники движения за равенство.

Глава 40

В течение последних трех часов Арес кружил по больнице, беседуя с гражданами, получающими медицинскую помощь после ожогов, переломов и осколочных ранений. Небольшое учреждение было переполнено. В коридорах творился хаос, люди носились во всех направлениях. Арес же своим спокойствием являл собой утес посреди бури. Вид бойни подготовил его к тому, что надо сделать, подтвердив, что он совершил правильный выбор.

Один из сотрудников больницы проводил его из главного здания в смежное, прежде служившее офисным, но теперь перепрофилированное в импровизированную психиатрическую лечебницу.

Граждане в каждой комнате казались Аресу одинаковыми — растениями.

— Они страдают от синдрома воскрешения, — пояснил врач.

О таком Арес еще ни разу не слыхал. Сопровождающий прочел это по его лицу.

— В ваше время такого диагноза попросту не было. Вероятно, как и самого синдрома. Сознание пациента не в состоянии примириться с жизнью после воскрешения, а точнее, его мозг не в состоянии интегрировать определенные воспоминания — в данном случае о насильственной смерти. Этот синдром начал превалировать, когда наш образ жизни изменился. Мы полагаем, отчасти в этом повинен сдвиг эмоционального спектра наших граждан. Фактором риска выступает и повторное воскрешение. Некоторые из этих пациентов погибли в первой волне террористических актов, не выказав ни малейших симптомов синдрома воскрешения. Но на сей раз они возродились в почти кататоническом состоянии. Так или иначе, но все это может приобрести характер пандемии само по себе.

Арес кивнул, гадая, будет ли вообще кто-нибудь из его народа способен к воскрешению еще через пару тысяч лет.

Тут наушник Ареса включился, и заместитель доложил ему:

— Сэр, у нас новый оборот. Террористы захватили заложников.

«Наконец-то мы сдвинулись с мертвой точки», — улыбнулся генерал.

* * *