Зорге

Жилье Ика Рихардович Зорге (на это имя оформлены его основные документы в личном деле сотрудника Коминтерна) получил в своеобразном общежитии Коминтерна и советских спецслужб в гостинице «Люкс» (бывшей «Франции») на Тверской, 36 (ныне – Тверская, 10), в однокомнатном двадцатом номере (по другим данным, в девятнадцатом[80]). Это было одно из самых необычных мест старой Москвы, да и жители его совсем не походили на москвичей. Высокопоставленный сотрудник советской военной разведки Вальтер Кривицкий описывал их так: «Группа зарубежных коммунистов, проживающих в Москве, главным образом в гостинице “Люкс”, в качестве постоянных представителей своих партий, всегда вела образ жизни, который совершенно отличался от образа жизни простых советских людей….

Во время голода, который сопровождал насильственную коллективизацию в 1932–1933 годах, когда средний советский трудящийся должен был как-то выживать на хлебе и вяленой рыбе, специально для этих иностранцев были созданы кооперативы, где они могли закупать продукты по умеренным ценам – продукты, которые тогда вообще нигде нельзя было купить за деньги. Гостиница “Люкс” стала символом социальной несправедливости, и обычный москвич, если его спрашивали, кто живет в Москве с комфортом, неизменно отвечал: “Дипломатический корпус и иностранцы в гостинице “Люкс’ ”…

Для ОГПУ международная община, живущая в гостинице “Люкс” за счет правительства, была и есть предмет для подозрений. Этот картонный мир “пролетарской революции” всегда кипит интригами и взаимными обвинениями: каждый иностранный коммунист обвиняет другого в его недостаточно выраженной верности Сталину. Используя подсадных “гостей” в “Люксе”, ОГПУ слушает все обвинения и контробвинения, а также записывает их и складывает в огромные досье»[81].

Официальным местом работы Ики стало знаменитое в советские годы здание Исполкома Коминтерна на Моховой, 16 (теперь это Воздвиженка, 1). Его описание, относящееся как раз к той эпохе, тоже сохранилось благодаря Кривицкому: «Генеральный штаб Коминтерна располагался в здании, выходившем окнами на Кремль и усиленно охраняемом сотрудниками ОГПУ, одетыми в гражданское. И любопытные москвичи не имели ни одного шанса проникнуть туда. Люди, посещавшие это здание, вне зависимости от их положения, подвергаются самому пристальному наблюдению с того самого момента, как только переступают его порог, и находятся под контролем, пока не покидают этого места. Слева от главного входа располагается кабинет коменданта, заполненный агентами ОГПУ»[82].

Зимние месяцы ушли, судя по всему, на оформление документов и преодоление бюрократических рогаток, которыми уже тогда славилась советская власть. Во всяком случае, первый обнаруженный документ, имеющий отношение к деятельности Зорге в Коминтерне, относится к 1 февраля 1925 года. Это записка, направленная им его бывшим начальникам в ЦК германской компартии. Текст ее настолько показателен, что имеет смысл привести его целиком:

«В ЦК КПГ Берлин

Уважаемые товарищи!

Секретарь по оргвопросам обратил мое внимание на то, что для перехода в РКП я должен предъявить ваше на то согласие, а также получить подтверждение, что ЦК КПГ согласен на мою поездку в Москву. Хотя я располагаю подобным уведомлением Берлинского Оргбюро, но подпись на нем сделана шрифтом на пишущей машинке, а не от руки.

Я прошу как можно скорее предоставить мне это подтверждение.

С коммунистическим приветом, И. Р. Зорге»[83].

Юрий Владимирович Георгиев в связи с этим справедливо замечал, что суть письма – в бюрократической «закавыке», когда человек, уже переехавший в другую страну, два с половиной месяца как принятый на службу по решению самого высокого, какое только можно было представить себе в данных обстоятельствах, начальства, вынужден писать дополнительную бумагу о предоставлении еще одной дополнительной бумаги. Необходимость получения документа, скорее всего, была вызвана оформлением членства Зорге в Российской коммунистической партии (большевиков) – РКП(б), ставшей в конце того же 1925 года Всесоюзной – ВКП(б). Официально его прием был зарегистрирован с выдачей партийного билета № 0049927 в марте в Хамовническом райкоме партии в Москве, хотя сам Ика Рихардович позже называл другую дату – январь 1925 года[84].