Зорге. Бой без выстрелов

— Поздравляю. Екатерина Александровна Максимова из Нижне–Кисловского переулка? К сожалению, мы вынуждены все знать. Достойная женщина. — И повторил: — Поздравляю. — Потом сделал пометки в блокноте. — О ней позаботимся.

— Лишнее это. Вы не подумайте…

— Я и не думаю, — остановил Рихарда Старик. — Я думаю о другом: не очень–то счастливы наши жены. Ладно. В субботу мы выезжаем на дачу. Возьмешь Катю с собой. Сразимся в городки. Любишь городки? Знатная игра! — Он с удовольствием, с хрустом потянулся. — А теперь давай о деле. До твоего отъезда в Берлин осталось не так много времени.

И Павел Иванович стал расспрашивать, как идет подготовка к отъезду. Зорге до мельчайших деталей должен знать политическое и экономическое положение в стране, чтобы ничто не могло застать его врасплох.

«Конечно, невозможно предусмотреть все Ситуации, в которых может оказаться разведчик, — говорил своим ученикам Берзин. — Жизнь подчас выкидывает такие фортели, какие и не приснятся, и полагаться нужно прежде всего на свой ум, на свою находчивость и выдержку. Разведчик, подобно математику, должен блестяще знать теорию, и тогда он с успехом решит любые практические задачи».

И сейчас, как профессор студента, он придирчиво экзаменовал Рихарда. Зорге выдерживал экзамен на «пять». И все же одно дело — беседа здесь, и совсем другое — работа там. Павел Иванович откинулся на спинке кресла.

— А теперь представь: пригласили тебя к крупному нацистскому бонзе. Входишь ты в кабинет… Ну?

Рихард отошел к дверям. Круто, по–военному повернулся и вздернул вверх правую руку, одновременно прищелкнув каблуками.

— Хайль Гитлер!

Потом быстро, прихрамывая, подошел к Берзину, склонился над ним и вперил взгляд в его ухо.

— Герр генерал! — рявкнул он. — Я вынужден усомниться в вашем арийском происхождении. Ваши уши совсем не такой формы, как у Рамзеса Второго!

— При чем тут Рамзес Второй?

— Как, герр генерал? Вы не знаете основ учения о расе господ? Мы, арийцы, — прямые наследники древних египтян, это бесспорно доказано изучением форм ушей мумии великого фараона!

Старик расхохотался.

— Нечего сказать, вошел в роль! — Он пощипал свои уши, продолжая смеяться. Потом посерьезнел: — Все это хорошо. Но только в театре. Несколько наших ребят провалились потому, что решили, что они актеры. А жизнь не подмостки. И разведчик не актер. Твоя новая роль должна стать твоим вторым существом. И только тут, — он постучал себя по груди, — скрытый ото всех, ты останешься самим собой. Я слышал про один случай — это было еще во время войны, — очень опытный и башковитый разведчик попался только потому, что у него радостно засверкали глаза, когда ему внезапно сообщили о крупной победе войск его страны. Впрочем, ты, кажется, в этих советах не нуждаешься.

Старик встал из–за стола, подошел к распластавшейся по всей стене политической карте мира. Отступил от карты на несколько шагов.

— Как ты думаешь, Рихард, фашизм в Германии — это серьезно и надолго?

— Думаю, серьезно и надолго.

Берзин вернулся к столу.

— Однако многие считают: Мальбрук в поход собрался.

Рихард пожал плечами.

— Может быть, я ошибаюсь… Но фашизм и Гитлер возникли не сами по себе.

Павел Иванович оценивающе посмотрел на него.

— Однако в Германии имеются мощные антифашистские силы. Вот донесение: коммунистическая «Роте фане», выходящая подпольно, пользуется колоссальным успехом. Тираж ее первого номера достиг небывалой цифры — триста тысяч экземпляров. А у крупнейшей легальной буржуазной газеты «Берлинер тагеблатт» — только двести тысяч. Не забывай, что на выборах в рейхстаг в ноябре прошлого года компартия получила без малого шесть миллионов голосов.

— Но нацистская партия весной того же, прошлого года — больше тринадцати миллионов, — возразил Рихард. — И дело совсем не в голосах.

— А в чем же?

— В том, что германский рабочий класс, как и прежде, расколот. Ведь до чего дошли руководители профсоюзов: просят у Гитлера свидания, чтобы обсудить, как им лучше сотрудничать с фашистами! — Зорге начал злиться: неужели Старик не понимает этого?

— Значит, все дело в продажных лидерах профсоюзов и социал–демократии? — не унимался Берзин.

— Не только. Хотя они и раскололи рабочий класс. Главное в том, что значительная часть трудящихся, крестьянство, мелкая буржуазия попались на удочку нацистской пропаганды, — стараясь говорить спокойно, стал объяснять Рихард. — Гитлеровцы умело пользуются оружием социальной и национальной демагогии. Людям труда они сулят более высокие заработки и участие в прибылях предприятий. Безработным — работу. Лавочникам и ремесленникам — снижение налогов. Крестьянам — увеличение наделов земли и списание всех долгов. К тому же эти посулы приправлены национализмом, пышнословием о превосходстве арийской расы и великом предназначении Германии.

— Значит, демагогия и идеология, растлевающая умы?

— Да. Плюс сила: отмобилизованные и до зубов вооруженные «шутцштаффельн» — охранные отряды СС, отряды «штурмабтейлунген» — штурмовиков, полиции, вспомогательной полиции. И, конечно же, финансовая и политическая помощь Гитлеру со стороны промышленников.