Зоопарк на краю света

К тому времени, как на пожар сбежались люди, от сарая уже ничего не осталось. Среди развалин преподобный Кэрроуэй с грустью разглядел то, что когда-то было киноаппаратом, – огонь привел его в полную негодность, превратил в странную, обугленную резную деревяшку; починить его было невозможно, оставалось лишь выбросить.

Сяоманю удалось спастись. Разъяренный отец схватил его за шею, выволок на середину двора и свирепо выпорол кнутом. Ребенок не сопротивлялся, тощее тельце невольно вздрагивало под свистящими ударами, рот открывался и закрывался, но не раздавалось ни звука. Желтоватую кожу полосовали жуткие шрамы, и все это под отборную отцовскую брань, в которой священники не разбирали ни слова.

Преподобный Кэрроуэй не вынес такого зрелища, подошел, остановил руку старины Би, сочувственно погладил Сяоманя по голове: что ж, мол, на то, видно, Божья воля, ни к чему наказывать этого заблудшего ягненка.

Старина Би бухнулся на колени и разрыдался. Он был бедным кучером, денег на возмещение убытка у него не водилось, так что он совсем растерялся. Сын, вцепившись в краешек отцовой одежды, глядел равнодушно, без страха, без злобы, точно происходящее не имело к нему ни малейшего отношения.

Преподобному Кэрроуэю ничего не оставалось, кроме как объявить, что сам он на компенсацию не претендует. Пусть старина Би решает с общиной, как ему расплатиться за все остальное – преподобному и без того хватало хлопот.

«План Хуа Госяна» с треском провалился. Несколько дней преподобный Кэрроуэй обивал пороги увеселительных заведений столицы, надеясь купить кинопроектор, но так и не сыскал желающих его продать. Фирмы, в которые он обращался, заявляли: если заказать новый аппарат из Америки, в Китай его доставят не раньше, чем через полгода. Так долго преподобный Кэрроуэй ждать не мог.

В церкви удивлялись. «Да будьте вы уже как все, – твердили ему. – И без кино обойдетесь».

Преподобный Кэрроуэй лишь упрямо мотал головой, его переполняла странная уверенность: степной поход – часть великого Божьего промысла. Без кинопроектора ничего не выйдет.

Он подписался на множество газет и каждый день изучал объявления – вдруг кто-то решит сбыть подержанный аппарат. Семь дней спустя, когда преподобный Кэрроуэй открыл рано утром газету «Цзинхуа жибао», его внимание привлекла одна заметка.

Речь в ней шла про «Сад десяти тысяч зверей». «Сад», единственный в столице (да и во всем Китае) зоопарк, закрывался и распродавал животных, приглашая к себе всех заинтересованных, «чтобы обсудить условия покупки».

Преподобный Кэрроуэй слышал о «Саде». Его начали строить в западном пригороде Пекина на тридцать третий год правления Гуансюя. Когда-то на этом месте была экспериментальная ферма, а потом лянцзянский наместник Дуаньфан привез туда из Германии несколько зверей и птиц, после чего китайские губернаторы и иностранные дипломаты тоже поспешили принести новому зоопарку свои дары. Вскоре в «Саду» поселились диковинные существа со всех континентов: львы, тигры и бурые медведи, попугаи, лебеди, черепахи и тигровые лошади (зебры)[17] – словом, кого там только не водилось. В зоопарке часто и с удовольствием бывали вдовствующая императрица с императором.

В те дни, когда «Сад десяти тысяч зверей» не принимал у себя императорских особ, его двери были открыты для всех желающих – обычный билет стоил восемь медяков, детей и слуг пропускали за четыре. Удивительные, невиданные прежде обитатели «Сада» пользовались у пекинцев большой популярностью, что ни праздник, то в зоопарке толпился народ – можно сказать, «Сад» стал одной из главных городских достопримечательностей. Художники рисовали открытки с животными и продавали их у ворот, картинки были нарасхват.

Как ни прискорбно, к тому времени, как преподобный Кэрроуэй оказался в столице, «Сад десяти тысяч зверей» уже пришел в упадок. Вдовствующая императрица скончалась, новому императору с регентом зоопарк наскучил, средств на него выделялось все меньше и меньше, да и те нередко оседали по карманам, так что «Сад» вовсе перестал сводить концы с концами. Дела шли худо, животные, голодные и неухоженные, подыхали один за другим. Все реже заглядывали в «Сад» посетители.

Зоопарк держался на трех немцах, которые уже несколько месяцев сидели без зарплаты. Отчаявшись, они решили без спросу распродать зверей, тех, в ком каким-то чудом еще теплилась жизнь, – вдруг удастся скопить на билеты и уплыть в Европу.

Преподобный Кэрроуэй пробежал глазами заметку и замер: его сердце пронизал луч света, и все стало предельно ясно.

Для чего он вез с собой кинопроектор? Чтобы воссоздать чудо Хуа Госяна, чтобы любопытство привело жителей монгольской степи на его проповеди. Важен не сам проектор, важна цель – заинтересовать степной народ. В этом ему могло помочь не только кино…

«Да будет свет» – и свет зажегся в душе преподобного.