Золотые яблоки

— У нас только подъемных не дают, — сказал «вербовщик», он же секретарь комитета.

Илья разозлился: «Думает, ради денег еду».

— По себе, что ли, меряете? — спросил он Трофимова. Вышло грубо.

Но тот не обиделся, наоборот:

— Слушай, парень, — сказал он, — устраивайся к нам, много не потеряешь. Размах у нас не хуже сибирского. — И опять его бесцветные глаза стали колючими.

Прежде чем что-то ответить, Илья взглянул на Галю. Она помахивала пальцем около губ: дескать, не соглашайся.

— Я подумаю, — сказал Илья.

Трофимов кисло поморщился, словно глотнул уксусу, и опять стал смотреть в окно.

За окном звенели трамваи, пахло расплавленным асфальтом. Стоял душный летний день.

Из райкома вышли вместе, пересекли улицу и оказались на бульваре. Илья хмурил лоб, пытаясь найти, что сказать, но слов не было. Все-таки за год Галя очень повзрослела. Стучит каблучками по утрамбованной битым кирпичом дорожке: топ-топ, топ-топ. Туфли маленькие, нога аккуратная, упругая, а каблуки — как гвоздики. Удивительно: на гвоздиках и не падает. Смотрит по сторонам, одной рукой легонько размахивает, а вторая полусогнута: что же, мол, ты не догадаешься взять?

И Илья робко взял ее под руку, пристроился в шаг. Но едва ли ему стало легче. Беда с этими девчонками, умеют языки парням связывать. В таких случаях говорят о погоде. Например: «Вы не замечаете, как сегодня жарко?» Или: «Посмотрите, что за небо, — ни одного облачка!..»

Но вслух он сказал:

— Давно мы не виделись.

— Давно, — вздохнула Галя. — Что у тебя нового?

— Да ничего особенного. В прошлом году в институт не пошел. Немного поработал.

— Разве? — удивилась она. — А что ты делал?

— Великолепная была работа. «Голову выше. Вот так. Приготовились. Снимаю…» Другой раз сядешь у окна и посматриваешь на людей, что проходят мимо фотоателье: не зайдет ли кто увековечить свою личность. Жалко, ты никогда не заходила.

Галя засмеялась, потом сказала:

— Я думаю, неплохо было: чисто и не устанешь.

— Я так же думал… пока не сократили.

— Забавно.

— Вполне. Если не вспоминать, что сокращают самых непригодных.

Это произвело впечатление. После некоторого молчания она с доверием сказала:

— Захочу я, помогут устроиться в институт. Только дала слово: никогда не пользоваться услугами родственников. Выросла, так дайте возможность добиться цели самой.

«Красиво…» — усмехнулся Илья.

— А ты что, поступил бы иначе?

— Представь, никогда об этом не думал.

— Не верю, — решительно заключила Галя. — А вообще-то я тебя не узнаю, не такой был.

«Будто ты не изменилась», — мысленно возразил Илья, а вслух добавил:

— Родственников, которые могли бы куда-то устраивать, у меня нет. Поэтому никогда не приходило в голову.

— А мне приходит. И последнее время очень часто. — В ее голосе появились капризные нотки. — Помнишь, ездили в колхоз картошку копать? Кто меня назвал «маменькиной дочкой»?

— Забыл.

— А я не забыла. Всю ночь тогда проревела и все равно на следующий день выбирала картошку в перчатках. На своем настояла… Как уж тут за маменьку не держаться. Знакомства у нее всюду: в институтах, промторге и еще всяких порядочных учреждениях. А папенька направлен на работу в район. По оплошке он не заводил знакомств. До свидания!

Вырвала руку и почти побежала. Илья пожал плечами, пытаясь понять, что ее так рассердило. Опомнился и поспешил за ней.

— Минуточку, гражданка. Так не полагается. Мы еще должны решить, куда устраиваться на работу.

— Совсем вылетело из головы, — сказала Галя. Серые продолговатые глаза смотрели уже ласково, с лукавинкой.

Вышли к Волге. Илья думал, что Галя хочет побродить по набережной, но она побежала по лесенке, спускающейся к переправе. И это его обрадовало: не забыла добрую школьную привычку, когда всей гурьбой переезжали на ту сторону реки и, не вылезая на берег, обратно.

Вереница машин выстроилась, ожидая паром. Рядом приткнулся к дебаркадеру небольшой пароходик, о его борта плескалась мутная, с масляными пятнами вода.

На палубе было гораздо прохладнее. С реки дул легкий ветерок. Илья накинул Гале на плечи свой пиджак. Помедлил, да так и не снял руку с ее плеч. Удивился себе: откуда смелость взялась. Среди бела дня обнял девушку и стоит, будто так и надо. «Ну и что тут такого, — возразил он своим мыслям, — мы же с ней старые школьные друзья».

…Было уже часов десять вечера, когда они остановились около Галиного дома. У подъезда росла могучая липа, доставая ветвями до третьего этажа, дупла на стволе аккуратно забиты листовым железом. Липа казалась средневековым рыцарем в латах. Илья озорно стукнул кулаком по железу: шмяк — и кулак очутился в дупле. Вытащил его, подул на царапины и смущенно хмыкнул. В прогнившем железе чернела круглая дыра. Как ни глупо вышло, а Гале понравилось, засмеялась звонко…

— До свидания!

— До завтра! — поправил ее Илья. — Только не передумывай. А то вдруг приду, а ты: «Я на завод хочу, в огромный цех, чтобы посмотрела — и страх взял…»

Галя оглянулась, потом зажмурилась и чуть приподнялась на носки, вытянула губы: точь-в-точь как целовалась перед сном с мамой.

— Как это мне удалось тебя встретить?