Золотой раб

– Я прощаю тебя, Геркулес. Мы забудем сказанное из-за сделанного после этого.

Он заставил себя коснуться ее губами.

– Доброй ночи, – рассмеялась она. – Или уже доброго утра?

Он подождал, пока она уснет – в бесцветном безжалостном предрассветном сумраке она выглядела неряшливой грудой, потом надел тунику и выбрался из комнаты. Он чувствовал необходимость принять ванну, и, да, он возьмет лошадь и будет много миль скакать по холмам. Он был пуст и страшно устал, но спать не хотел. Даже когда его связывали у фургонов, он не чувствовал себя таким одиноким.

– Эодан.

Он остановился под садовой стеной. Здания были черной массой на фоне бледнеющих звезд, изгороди и крыши блестели от росы. За конюшнями земля была еще полна ночи. К нему подошло Фрина.

– Ты так рано встаешь? – без удивления спросил он.

– Я не могла уснуть, – ответила она.

– Я тоже, – горько сказал он. – Хотя по другой причине. Никогда не думал, что могу так ненавидеть женщину, которую обнимаю.

– Должно быть, ей показалось это интересным, – сказала Фрина.

Он почувствовал презрение в ее словах. Неизвестно, насколько оно направлено на него, но он ощутил всю его тяжесть. И с трудом спросил:

– Почему я не попросил распять меня и кончить на этом? Я позволил ей называть мою Викку грязными именами, а потом поцеловал ее.

– Ты должен жить, – мягко сказала Фрина.