Золото Севера

Владик был прав: Омолон — река своенравная, опасная, и никто никогда не предугадает, какие неприятности можно от нее ожидать. Да и весь Чукотский Север таков — суровый, необжитый, единственный в нашей стране край, на карте которого еще сохранились белые пятна. Но даже и там, где белых пятен уже нет, — все равно нужно еще много усилий, чтобы полнее изучить, использовать богатства. Для этого и отправились сюда геологи.

Их задача: собрать материалы для геологической карты. Это очень важно: ведь карта позволяет делать прогнозы, успешнее вести поиски полезных ископаемых.

Для составления одного листа карты, вбирающего в себя огромную территорию в сто сорок тысяч квадратных километров, охватывающего далекие северные районы, снаряжены три партии: две «сухопутные» и третья «водная», которой руководит Кочева. Она должна обследовать правобережье Омолона — от Щербакова до устья на протяжении сотен километров.

Предстоит проплыть огромное расстояние на лодках по опасной реке, исходить вдоль и поперек правобережную тайгу.

И вот уже в самом начале они столкнулись с первым испытанием.

Потерянного не возместить: здесь не у кого ни купить, ни занять. И Кочева не собиралась скрывать серьезности положения.

— Пока не доберемся до перевалки, будет туго, — сказала Кочева.

Она имела в виду перевалочную базу партии, которую создали заранее, далеко впереди, на берегу Омолона, там, где впадает в него ручей Кошевой. В марте, еще по снегу, туда были посланы на тракторах завхоз и рабочий с необходимым имуществом. Туда перегнали из Щербакова и лошадей — они понадобятся для далеких маршрутов в глубь тайги. Но до перевалки еще недели четыре пути. Теперь большая надежда на охотников — Степана Донатыча и особенно Семена. Про него ходит поговорка: «Олень чует человека за километр, а Семен чует зверя за два километра». А сам Семен о своей страсти к охоте говорит так: «Охота для меня — первое дело на свете. Башку мне отрезай, а ружья не лишай».

Выдавая Семену из скудных запасов патроны, Кочева сказала:

— Будешь отчитываться за каждый патрон как за золото. Ни пуха ни пера!

Назавтра чуть свет Семен отправился на охоту. Ждали его с большим нетерпением. «Нужно хоть что-нибудь на вертело», — как сказал Степан Донатыч. Кроме того, всем было любопытно, что же «ходит-бродит-порхает» в окрестных сопках.

Слава и Юра даже написали Семену «наказ от бродячей таежной комсомольской пары»: «Самое желательное — медведя, не окажется медведя — полдюжины глухарей; неплохо тоже — уток; ну, если не будет вышеуказанного, то хоть кедровок, и уж на самый худой конец — сову и прочую таежную нечисть: была ни была — съедим».

Увидя эту бумажку, Кочева написала внизу: «Лебедей не стрелять! Ни в коем случае!»

Семен возвратился с глухарем и тремя кедровками.

— Не повезло, — ответил он на разочарованные взгляды. Кедровок, правда, можно было и больше взять, так разве это дичь? Барахло!

— При нашей бедности и бородавка прибавка, — сказала Кочева.

Сегодня партия занималась всевозможными хозяйственными делами. Только Степан Донатыч скучал. В руке он держал алюминиевую ложку и то сгибал ее, то разгибал.

— Могли бы найти более производительное занятие, — заметила Кочева.

Она чувствовала, что Сухов хочет что-то сказать. Подошли Слава, Юра, Владик.

— А между прочим, — произнес наконец Степан Донатыч, — будь я начальник партии, я бы все-таки взял в дорогу рацию. «Вот зачем он выжидал, чтобы кто-нибудь подошел, ему всегда нужна аудитория, особенно если он хочет упрекнуть в чем-либо начальника партии».

Кочева запальчиво ответила:

— Вы знаете не хуже меня, что рацию мы не могли взять. Портативных не было, а стационарная очень громоздка — вместо нее нам дали лишний мешок муки.

— И все-таки…

— Ваше «и все-таки» просто упрямство. Рация при аварии тоже могла утонуть!

— …Сейчас связь важнее пуда еды, — закончил Сухов фразу.

— Связь все равно будет (Кочева говорила это уже специально для Славы, Юры, Владика). Не сейчас, так завтра, но будет.

— Вы можете сотворить чудо?

Кочева выпалила:

— В тайге случалось и худшее, но помощь все же приходила, приходила и тогда, когда не было, казалось, никакой надежды. А знаете ли вы, что пятьдесят километров ниже по течению Омолон пересекает самолетная трасса? Они увидят нас. Во-вторых, в это паводковое время по Омолону пройдут два парохода, забрасывая грузы на базы.

Слова Ираиды Александровны произвели впечатление. Она это увидела по лицам.

И ее запальчивость сразу прошла, она подобрела, снисходительно потрепала шевелюру Сухова:

— Степочка, не мучайтесь, прогуляйтесь. Прогулка успокаивает нервы.

Сухов всегда терялся перед снисходительно-ироническим тоном Кочевой и, чтобы не попасть в еще более неловкое положение, ушел. «Будь я начальником партии, я, ей-богу, не догадался бы изучить трассы самолетов и рейсы пароходов. Молодчина Ирка. Только до поры я тебе этого не скажу».

А к Ираиде Александровне вернулось отличное настроение. Она еще долго сидела со Славой, Владиком и Юрой, просто болтая о том, о сем.