Зоя

Лишь оказавшись в студии, я смогла нормально дышать. Хотя мысль, что он находится совсем близко, за стеной, заставляла мое сердце стучать, как у бегуна, преодолевшего немалую дистанцию.

Это как-то ненормально.

Моя рабочая одежда — измазанные краской джинсовые комбинезон-

шорты и серая футболка — находились в студии. Я намеренно переодевалась в этой комнате, чтобы не терять время. И вот теперь, приступив к работе, я искала в ней спасение от гибельных мыслей о Себастьяне Эскаланте.

Я реставрировала морской пейзаж немецкого художника Карла Вутке. В углу бесценного полотна я нашла незначительную царапину. У меня даже руки подрагивали, когда я приступила к работе над ней. Или виной тому появление Себастьяна?

Минут через пятнадцать после моего стремительного побега из гостиной в дверь студии постучали.

Осевшим голосом я озвучила приглашение войти, и в комнату ступил Себастьян Эскалант, держа в руке широкую и плоскую прямоугольную коробку.

— Ты позволишь немного отвлечь тебя? — он скользнул взглядом по моему наряду.

Черт, лучше бы не переодевалась. Стою тут словно грязнуля!

— Ты совсем не отвлекаешь, — смущенно улыбнулась я, отмечая, как чувства вновь начинают бурлить во мне с неудержимостью горной реки. — Злата иногда сидит вон на том стульчике и развлекает меня беседой. Он шагнул вглубь комнаты и заглянул за мое плечо на картину, лежащую на столе в ожидании моего «лечения».

— Драгоценное полотно! — кивнул он и стал медленно озираться.

— Помнишь, ты обещала показать мне свои другие работы?

Как же хорошо, что его портреты спрятаны! Неловко было бы. Мне.

— Так вот же они! — я развела руками, указывая на мои картины на стенах и на столах, стоящие в хаотичном беспорядке. — Но на сайте их больше, и они там лучше, наверное…

Себастьян отвел от меня взгляд, положил свою таинственную ношу на один из столов и стал прохаживаться по студии, изучая мою живопись.

А я отчаянно пыталась унять дрожь в теле и в голосе. Сила волнения пугала меня своей неуправляемостью. Аромат Себастьяна туманил мой разум, но я продолжала вдыхать его — пагубно и ненасытно. Необходимо сконцентрироваться на чем-то другом, но я никак не могла оторвать прилипший к нему взгляд.

Себастьян долго смотрел на один из моих пейзажей заснеженного леса, а после обернулся, найдя глазами мой взгляд. Потрясающе! Я, кажется, разучилась дышать.

— Я подсел на твое творчество, — вдруг выдал он безумно приятное признание.

— Что? — выдохнула я, почти уверенная, что мне послышалось.

Но взгляд Себастьяна выражал исключительную серьезность. На его совершенном лице не отразилось и намека на улыбку.

— Я подсел на твои рисунки, — просто повторил он.

Значит, не показалось. Его слова прозвучали как признание в любви. Нет, намного лучше.

— Это лучшее, что я слышала в жизни! — тихо промолвила я, не в силах отказаться смотреть в его глаза, которые рисовала все эти дни и ночи.

— У тебя все еще впереди.

Один уголок рта Себастьяна слегка приподнялся, и он направился в мою сторону, повторно разглядывая работы.

— Я надеюсь! — зачаровано пробормотала я.

Он еще раз прошелся по комнате и остановился напротив меня. Близко. Очень близко. Я стала отчетливей слышать запах его парфюма. Обволакивающий аромат идеально дополнял его, подчеркивал властную натуру и силу духа.

— Подаришь мне свой рисунок? Один.

Я нервно улыбнулась:

— Конечно. Это… здорово. Какой?

Медовые глаза пронзали меня насквозь:

— Выбери сама.

— О! Х-хорошо.

Закусив губу, я взяла свой альбом и принялась его листать. Мои руки чуть дрожали от переизбытка эмоций, и волнующей близости этого человека, и ощущения, что он за мной наблюдает.

Что же выбрать-то? Ему нравятся пейзажи, изображение дороги или аллей. Линии, уходящие вдаль, непреклонное направление вперед.

— Как тебе этот? — я протянула ему рисунок с изображением болгарского леса во время рассвета и широкой тропинкой в центре.

Себастьян взял его и стал рассматривать.

— То, что нужно! — наконец произнес он, снова глядя на меня. — Спасибо, Зоя. Я улыбнулась.

Он потянулся к своей коробке и проговорил:

— А это — тебе.

Я изумленно переводила взгляд с него на предмет в его руке и обратно.

— Что это?

— Если угодно, пусть это будет плата за твой рисунок. Но в действительности — это подарок.

— Подарок… — эхом повторила я за ним.

Мне не дарили подарков шесть лет. Но это такая мелочь по сравнению с тем, что я осталась одна в этом огромном и злом мире.

Теперь же я смотрела на эту легкую, почти плоскую коробку в своих руках, словно она дорога и бесценна.

Внутри, в идеальном порядке выстроились пастельные мелки «Фабер Кастелл Полихромос». Одни из самых лучших профессиональных пастелей, произведенных в Германии. Более того, это моя воплотившаяся мечта. Такой набор, больше чем в двести оттенков, я смогла бы себе позволить только став популярным и востребованным художником. Либо же продав одну из своих почек…

— Себастьян, — проведя пальцами по этим драгоценным мелкам только раз, я с огромным трудом закрыла коробку. — Нет. Это слишком дорогой подарок. Я не могу его принять. Прости!

Глядя ему в глаза, я протянула свою мечту обратно.