Зодчий. Жизнь Николая Гумилева

Однажды в конце августа 1921 г. около 4 часов ночи раздался звонок. Я пошел открывать дверь и услышал женский голос, просивший срочно пустить к Луначарскому. Это оказалась известная всем член партии большевиков, бывшая до революции женой Горького, бывшая актриса МХАТа Мария Федоровна Андреева. Она просила срочно разбудить Анатолия Васильевича… Когда Луначарский проснулся… она попросила позвонить Ленину. «Медлить нельзя. Надо спасать Гумилева. Это большой и талантливый поэт. Дзержинский подписал приказ о расстреле целой группы, куда входит и Гумилев. Только Ленин может отменить его расстрел»…

Когда Ленин взял трубку, Луначарский рассказал ему все, что только что узнал от Андреевой. Ленин некоторое время молчал, потом произнес: «Мы не можем целовать руку, поднятую против нас». — И положил трубку.

К этому рассказу мы еще вернемся.

Итак: 21–22 июля доцент Таганцев предпринял в камере попытку самоубийства. Его спасли… И уже через несколько дней он стал давать показания.

Почему?

Именно в этот момент на сцене появляется новый человек — Яков Саулович Агранов.

Дадим досье и на него: настоящая фамилия — Соренсон, уроженец Могилевской губернии, еврей, сын лавочника, окончил четыре класса городского училища, работал конторщиком. Член партии с 1912 года, подвергался арестам и ссылкам (в Енисейскую губернию)… До этого момента биография очень похожа на биографию Семенова. Самоучка-полуинтеллигент из провинции, с подростковых лет прибившийся к большевикам. Еврейское мещанство в черте оседлости было, конечно, грамотней великорусского мещанства Сибири, но, с другой строны, техникум — это повыше классом, чем городское училище… Правда, Янкл Соренсон очень усердно занимался самообразованием. При аресте в 1915 году у него было найдено множество самых разных книг — от Токвилля до Леонида Андреева.

И вдруг в 1918 году происходит карьерный скачок — бывший конторщик из Полесья, красный чиновник губернского масштаба волей судеб становится секретарем Совнаркома. В 1919-м — новое назначение, на должность с очень внушительным названием: особоуполномоченный Особого отдела ВЧК…

Весной 1921 года Агранов участвовал в расследовании Кронштадтского мятежа. Теперь он был снова командирован в Петроград. Почему? В ВЧК сочли, что дело — не из совсем обычных?

По многим свидетельствам, Агранов пообещал Таганцеву (от имени Дзержинского), что никто из его сподвижников не будет казнен. То, что Владимир Николаевич поверил этим заверениям, само по себе свидетельствует о степени его политической и человеческой наивности. Судя по всему, обещан был и гласный суд. Таганцев, видимо, хотел воспользоваться возможностью высказать свои взгляды публично.

Есть сведения и о том, что в камеру к Таганцеву был подсажен провокатор Александр Опперпут (личность с фантастической биографией, двойной перебежчик и тройной агент). Вероятно, давление оказывалось и через него.

Итак, Таганцев стал говорить… Именно на его «противоречивых и неконкретных показаниях» и было основано обвинение, как гласит заключение прокуратуры еще от 27 апреля 1982 года (когда дело впервые взялись пересматривать). В принципе, этого было бы и в те времена достаточно для отмены приговора и реабилитации. Прокуроры и чекисты-андроповцы, которым приходилось действовать в условиях стабильной юстиции, выдвигать обвинения против диссидентов перед послушным, но все же формально самостоятельным судом и при этом спорить с настоящими адвокатами, были, должно быть, в ужасе от юридической небрежности коллег из 1921 года.

Конечно, беспристрастный суд не осудил бы Таганцева и его подельников, в том числе Гумилева, на основании тех данных, что представило следствие. Но суд потомства отличается от суда уголовного.

С современной точки зрения, участвовать в заговоре против большевиков нисколько не стыдно и не преступно; стыдно и преступно помогать ЧК в фабрикации дела против невинных людей. «Реабилитируя» Таганцева, прокуратура на деле выдвинула против него тяжкое обвинение. Справедливо ли оно?

Итак, что же сказал Таганцев о целях и сути своей организации?