Зной

Впрочем, в детстве мы с Карлосом дружили. Часто играли вместе. К актерству своему он никогда всерьез не относился. Он не любит работать. Звание актера позволяет ему бездельничать, именуя это подготовкой к роли.

При последнем приезде Карлоса, рассказывал Фахардо, выяснилось, что у того серьезные неприятности. Родители решили наконец избавиться от бессмысленной статьи расходов и перестали посылать ему чеки.

— И поделом, — сказал Фахардо. — Ему как-никак тридцать три года.

— Правда?

— А вам он что наговорил?

— Что ему сорок один. Я еще подумала, что выглядит он для своих лет очень молодо.

— Для его тридцати трех он выглядит староватым. Пьет много. Ему дважды ломали нос в пьяных драках. И сукин сын становился от этого только красивее, но, правда, его заслуги тут не было.

В этот раз Фахардо согласился приютить Карлоса на две недели. А после того, как тот просидел перед телевизором два с половиной месяца, начал обзванивать родственников в надежде, что кто-то из них согласится дать Карлосу кров. Он был не просто непрошеным гостем, он становился опасным.

— Сколько мы его ни упрашивали, — сказал Teniente, — он продолжал курить в доме. Как-то раз я попросил его дать Пилар лекарство. Первые два раза он пропустил, потому как забыл, а потом вкатил ей тройную дозу. Она чуть не умерла. Но… — шутовской смешок, оскорбляющий само понятие смеха, — но ему же невозможно сказать «нет». Он позволяет себе поступки, способные привести в ярость любого нормального человека. Безобразные. А следом произносит нечто чарующее или трогательное — смотря по ситуации, — и ты забываешь даже причину, по которой сходил с ума от злости.

Когда мы были детьми, он выбросил из окна кошку одного нашего приятеля. Мать мальчика позвала к себе Карлоса, собираясь отчитать его, а он убедил бедную женщину, что пытался помешать кошке покончить с собой. На следующий день она прислала ему записку со словами благодарности.

Меня и мою жену он попросту эксплуатировал. Сбивал нас с панталыку, рассказывая каждому разные версии одного и того же события. В результате мы с ней начинали ругаться — каждый винил другого в том, что тот дал Карлосу неверные указания. А Карлос тем временем отправлялся смотреть телевизор. Я понимал, что происходит, сеньора, но сделать ничего не мог. Уж больно убедительно он все расписывал.

— Я знаю, — сказала Глория.

К исходу третьего месяца Фахардо решил, что от Карлоса пора избавляться. И прямо сказал ему: уезжай.

— Он встал на дыбы. Разозлился до чертиков. Заявил, что нравится мне это или не нравится, но он наш гость. Мало того, он теперь и пальцем не шевельнет, чтобы помочь нам по хозяйству, потому что каждая его попытка в этом роде только злит одного из нас.

— Но почему вы просто не вышвырнули его? — спросила Глория. — Вы же полицейский.

— Вот и Элиза то же самое говорила.

— Так почему же?

— Он мой двоюродный брат, сеньора.

— И что?

Фахардо поджал губы:

— Я считал, что самое лучшее — найти ему работу Это позволило бы нам освободиться от него, да и доить он нас перестал бы. Мне требовалось окончательное решение этой проблемы, сеньора. А вышвырни я его, он все равно вскоре вернулся бы.

— Но в конце-то концов, вы же не обязаны были отвечать за него, — сказала Глория.

— Я уже говорил вам, сеньора, мы с ним близкие родственники. Когда ему нужна помощь, он обращается к моей семье. А кроме того… — Фахардо замялся. — Карлос обставил все так, что я вроде как и обязан нести за него ответственность. Он решает приехать к нам, и дальше я становлюсь бессильным. Ну а спорить с ним бессмысленно, сеньора.

И Фахардо, стиснув чашку, прибавил:

— Он необычайно злопамятен.

Впервые со вчерашнего вечера Глория почувствовала, что правильно сделала, спустив курок.

Следующий месяц прошел без перемен. Карлос смотрел телевизор.

— Он оккупировал мою гостиную, — сказал Фахардо. — Поднимался с кушетки только для того, чтобы поесть и пробежаться. Он следил за своей физической формой и каждый день тратил пару часов на пробежки и отжимания. Чтобы, когда ему дадут роль в фильме, выглядеть подобающим образом.

Элиза как-то раз заперла, пока он бегал, дверь. Карлос колотил в нее два часа. Разумеется, она сжалилась и впустила его. Он направился прямиком к кушетке, как будто ничего не случилось. «Ты меня, наверное, не слышала» — вот все, что он сказал.

Конца этому не предвиделось. Я боялся, что Элиза придушит его во сне.

— И следовало бы, — сказала Глория.

— А я не оставлял попыток найти ему работу. Вы, скорее всего, не знаете, сеньора, какое это трудное дело. Безработица в наших краях жуткая. Я подыскал для него пару предложений, хороших предложений. Он их отверг. Сказал, что возьмется только за ту работу, которая принесет ему счастье.

Фахардо покривился:

— У нас тут принято относиться к работе по-другому, сеньора. Но его же не переубедишь. Он заявил, что поступать иначе — нечестно. Что это отражение мелкотравчатого, мексиканского образа мыслей. И единственное, на что мы годимся, это чистить в Соединенных Штатах сортиры.