Знать и помнить [Диалог историка с читателем]

В исторической литературе часто ссылаются на донесение легендарного разведчика Р. Зорге. Можно ли было тогда считать это донесение абсолютно точным, бесспорным? Ведь раньше не оправдались сведения о готовящемся нападении немцев к 14 мая, к 20 мая, а затем между 15 мая и 15 июня. Наше разведуправление считало, что «слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки». Имелось множество разведданных совсем другого содержания, чем донесение Р. Зорге. Ничего не опровергая и не доказывая, просто хочу сказать, что в изучении начального периода войны действительно много «белых пятен». Они требуют освещения, но не в зависимости от нашей симпатии или антипатии к И. В. Сталину, а на основе беспристрастного, добросовестного и глубокого научного анализа.

31 марта 1987 г.

М. Ф. Иващенко, инвалид войны, бывший чекист, г. Невинномысск, Ставропольского края. Мое мировоззрение

Мое мировоззрение формировалось в годы беспризорничества. С трехлетнего возраста я остался один на один со своей судьбой. Отец имел другую семью. В 1937 году он был оклеветан и расстрелян. Я попал в черный список как сын «врага народа». Это я почувствовал в школе снайперов в августе 1941 года, уже на Урале. Особист дал мне понять, чей я сын. По совету комиссара Галушкина я написал письмо Сталину и до сих пор благодарен обоим, что уберегли от ретивых службистов.

После войны стал чекистом. Отец был посмертно реабилитирован.

1930―1937 годы — это кулацкие выстрелы из-за угла, убийства коммунистов и комсомольцев, поджоги хлеба, отравления колхозного стада, взрывы и диверсии на шахтах, вылазки троцкистов. Многие из них «раскаялись», присмирели и, устроившись на теплые места, продолжали вредить Советской власти. Тридцать седьмой год возник не из желания просто развлечься. Не секрет, что «бывшие» не сидели сложа руки. Действия Сталина нельзя рассматривать отдельно от той обстановки. Троцкисты, оставаясь у власти на местах, уничтожили много безвинных и сами понесли суровую кару. А притаившиеся успели послужить и «великому рейху»…

После смерти Сталина хрущевские ошибки породили жажду купеческой наживы, казнокрадства, такие масштабы взяточничества и хищений социалистической собственности, каких мы при Сталине не знали. Ленинский нэпман со своим домиком выглядит жалким ягненком перед двухэтажным коттеджем с гаражом у современного ларечника или заведующего торгом.

Заразная бацилла взяточничества и наживы проникла в спорт, в науку и даже в органы МВД — такое ведомство, которому Дзержинский завещал иметь чистые руки и совесть. Я тоже был чекистом, и не дай бог, чтоб с кем-нибудь из нас тогда такое случилось. Теперь не тридцать третий и не сорок седьмой год, когда воровство можно было в какой-то мере оправдать. «Везуны» везут не из-за голода. А. М. Самсонов утверждает, что предателей были единицы. Да, если исчислять их от 180 миллионов человек. Конкретно же в каждом городе были свои полицаи. До самого Кенигсберга нам попадались батальоны РОА.[60] Они пополнили банды Западной Украины, отвергли призывы прекратить борьбу, продолжали зверски убивать, резать и вешать советских активистов, солдат и офицеров. Одной из таких жертв стал и мой сослуживец старшина Хрипунов, которого весной 1948-го повесили бандеровцы под Львовом, привязав его за ноги вниз головой к двум рядом росшим деревьям. Кое-кто старается все это забыть и сделать вид, что построение социализма происходило в обстановке полной идиллии. И Сталину от нечего делать, чтобы разогнать скуку, пришлось развлекаться репрессиями. Нужно все-таки по-большевистски смотреть правде в глаза, а то мы докатимся до того, что начнем Дзержинского и Ленина обвинять в красном терроре, ликвидации антоновщины и басмачества.

Конечно, теперь можно по-разному судить, допустил ли Сталин ошибку или сделал правильно, что не дал приказа на мобилизацию и не подтянул резервы к границе. Условно можно предположить, что Сталин отмобилизовал к началу войны 6 миллионов человек,[61] подтянул их к границе и вооружил примерно каждого пятого винтовкой, каждому восьмому дал карабин и каждому двенадцатому вручил автомат, тогдашний ППД.[62] Чем же он вооружил остальных? Белыми носовыми платками или — для устрашения противника — деревянными макетами винтовок, при помощи которых мы учили приемы: «Длинным, коли!»