Знать и помнить [Диалог историка с читателем]

Демократизация и гласность, гарантирующие необратимость происходящих сегодня процессов, делают людей раскованными, обнажают подлинное состояние общественной мысли, гражданских чувств. Впервые, наверное, за целые десятилетия так смело зазвучала мысль: «Все прогрессы реакционны, если рушится человек».[158] Сотни «почему», «как», «зачем», выдвинутые в адресованных мне письмах, задаются с гражданских позиций. Читатель выступает за правду не только ради чистого знания, желания докопаться до сути. Им движет и жажда справедливости, стремление к обновлению жизни. Только через поиск истины в настоящем и прошлом мы придем к действенности таких нравственных понятий, как совесть поколения, память народа, ответственность за будущее, тех понятий, которые многие годы затушевывались, размывались оторванными от жизни декларативными заявлениями, разрывом слова и дела.

В полный голос мы вновь заговорили о порядочности и честности, милосердии и жестокости, чувстве вины и терпении… Заговорили и в личном, самокритическом плане, и в общественном, глобальном масштабе. И это сочетание личного и общественного при рассмотрении нашей действительности — свидетельство нашего нравственного здоровья.

Почта, поступающая в мой адрес, показывает: многие, очень многие вопросы, волнующие людей, задаются на стыке проблем научных и нравственных. Вдумайтесь хотя бы в эти строки из писем читателей Г. Котовщикова, А. Маслова, А. Веденеева: «Почему замалчиваются имена Зиновьева, Каменева, Пятакова, Рыкова? За какие конкретно действия калмыки, чеченцы, ингуши и др. в годы Великой Отечественной войны были лишены автономии? Как случилось, что в 30-е годы и позже писали доносы друг на друга?»

Строки эти можно прочитать и услышать по-разному, на заданные вопросы можно и ответить по-разному. Можно расценить их как вопросы исторические, как частность, позволяющую понять общее. Но нравственная нагрузка этих вопросов не перевешивает ли познавательную? И ученые, в чьем поле зрения находятся сегодня эти проблемы, не могут решать их как чисто исторические: необходимо отыскивать и те истоки безнравственности, жестокости, равнодушия, которые породили все это. Без знания истоков трудно делать правильные выводы, трудно быть и в дальнейшем застрахованными от безнравственности, жестокости, равнодушия.

Но толчком к изучению любого явления должно быть стремление самого народа понять его. Вот почему письма читателей с многочисленными вопросительными знаками я расцениваю и как выражение накопившейся боли, сомнений, и как социальный заказ нам, ученым, помочь расшифровать загадки минувшего. Самое худшее состояние общества — молчание. И в моей почте есть (пусть совсем немного) письма, в которых проходит и эта мысль. Авторы их, рассказывая, например, о массовых репрессиях, нарушениях законности в 30-е годы, пишут: «Мы, живущие… своим молчанием допустили эту трагедию» (Котина), «Все коммунисты моего поколения вместе со Сталиным повинны в этом» (Домбровский).

Сами авторы, не подозревая того, как бы ведут полемику между собой вокруг темы: нравственно или безнравственно даже лишь мысленное возвращение к прошлому, особенно к самым трудным его периодам? Вот как думает Г. В. Матвеец: не надо ворошить прошлое, русский народ не злопамятен. Показательно, что таких мнений совсем немного. Г. В. Матвеецу дружно отвечают десятки читателей: «Прошлое забывать нельзя. Да и забыть его невозможно. Как невозможно забыть отца и мать. Прошлое в нас самих. И от него никуда не уйдешь» (Воронов), «Зачем пишу?.. память сердца обязывает, ведь у нее нет срока давности» (В. А. Заворина)… А М. Т. Синигин как бы подводит итог этому спору: «Гуманный лозунг „Никто не забыт, ничто не забыто“ должен касаться и этой скорбной стороны нашей истории». Неоспорим его аргумент: никто не должен быть забыт из громадной армии борцов и строителей советского общества.

Невозможно, конечно, даже бегло остановиться на всех письмах читателей, подымающих вопросы нравственности, ждущих ответа на них. Расскажу о некоторых.

Вот выдержки из трех разных писем:

«Все, что связано с именами Егорова, Тухачевского, Уборевича, Гая, Азина, было уничтожено и каленым железом выжжено из памяти людской» (Г. М. Коржавина, г. Тында Амурской обл.).

«Тимошенко и Жуков непродолжительное время занимали руководящие посты в Наркомате обороны, однако им ставится в вину наша неподготовленность к войне. А вот Ворошилов, занимавший пост наркома обороны 15 лет, никакой ответственности и вины не понес» (В. Ф. Гончаров, г. Уральск).

«Кто у нас знает о многолетней подготовке освоения целинных земель в Казахстане? А знают так: сначала все делал якобы по волшебной палочке Хрущев, а затем все приписали Брежневу. Между тем газета „Известия“ за 19 октября 1941 года в числе других материалов сообщала: „В Москве введено осадное положение… Комиссия Академии наук СССР выехала в Казахстан для изучения вопросов по освоению целинных и залежных земель“» (П. А. Носырев).