Знание - сила, 2004 № 05 (923)

Войдя в аудиторию, Иван сразу поймал на себе изумленные взгляды сокурсников и только ухмыльнулся. Они это уже не первый день обсуждают. У них в головах не укладывается, видите ли. Ну как же: когда пришла пора выбирать себе научного руководителя, дерзкий вольнодумец Павлов выбрал не кого-нибудь, а профессора Циона.

Илья Фаддеевич Цион не просто отличался тяжелым характером. Злобный, грубый, взрывной, неуживчивый, он был личностью попросту ОДИОЗНОЙ. Страстный монархист, истово верящий в Бога. Ярый антидарвинист. «Свобода» для него была синонимом безделья, «право выбора» — вредной выдумкой ниспровергателей всего святого. Среди демократически настроенных студентов считалось хорошим тоном с ним не здороваться. Теперь они и со мной, чего доброго, здороваться не будут, хмыкнул Иван. Да пусть делают, что хотят!

Совсем молодой — едва за 30! — Илья Цион был одним из ведущих физиологов Европы, из тех, кто создавал экспериментальную физиологию собственными руками. Важнее этого для Павлова ничего быть не могло. И он не просчитался.

Под руководством Циона Павлов виртуозно овладел скальпелем и стал стремительно расти как исследователь так называемых тайн живого организма. Исследовал связь между сердцем и мозгом у животных, роль нервов, ответственных за действие поджелудочной железы. За обе работы — золотая медаль. Но дело даже не в этом. Чем больше Иван овладевал искусством исследования, тем яснее ему становилось: верить можно исключительно в то, что проверено и продумано самостоятельно. Полагаться лишь на опыт и разум.

Верующие у него вызывали едкую насмешку — во что бы ни верили: в Бога или, например, в то, что политической борьбой можно достичь чего- то осмысленного. Студенты 70-х, сокурсники Ивана бредили, дышали, жили политикой. Павлов не участвовал в политических акциях ни разу. Да что ему до их мнения? Он вообще никому не принадлежал, никого не слушал. Свобода? Служение народу? Безусловно, он все это очень ценит. Только путь к этому — он убежден — возможен один: научная работа.

Позади университет, потом — Военно-медицинская академия (физиолог должен быть хорошим хирургом). Диссертация о нервной регуляции сердечной деятельности. Ушел в свою физиологию с истовостью монастырского служения. Скоро 30, а все один.

И вот одинокий скептик влюбился. Но беда: Серафима Карчевская, Сара, самый близкий ему человек, — оказалась верующей. Хуже того: из строгой религиозной семьи. И — независимая, гордая...

Он очень боялся ее потерять — но не молчать же! Не врать же! «Твои известия о молитвах производят на меня жуткое впечатление. Бог, молитва — не есть свидетельство правды, искренней глубины...» Едва дождался ответа... Какое счастье: она не спорила! Она так полюбила его, что сама увлеклась атеистическими идеями. Оставила свой мир, чтобы войти в мир Ивана.

Все-таки молодые безбожники обвенчались. Саре это было очень важно. Иван любил ее — и уступил. А ведь обычно не шел ни на какие компромиссы! Однако потом поставил жесткое условие: все, никакого Бога. Она подчинилась. Стали жить в большом согласии.

...Что-то оборвалось в тот вечер. Когда Иван вышел на стук и открыл дверь, на пороге стоял Николай Богоявленский — давний его товарищ по семинарии, медик. На нем не было лица. Три недели, как Богоявленский похоронил жену. Тосковал страшно. «Скажи мне, Иван, только честно — как ты думаешь: есть ли что-нибудь после смерти? Встречусь ли я с ней там?» «Николай, что ты несешь?! — Павлову даже смешно стало. — Ты же врач, естественник! Ничего там нет, кроме червей!» Богоявленский ушел, не сказав ни слова. На другой день Павлов узнал: его друг покончил с собой.

Странное чувство вины: он задел что-то важное в человеке. Что-то такое, без чего, получилось, человек не смог жить. Что это могло быть? Неужели иллюзии?.. Спустя годы он даст себе клятву: что бы ни думал он сам — никогда не разрушать чужую веру.

Главное здание Медико-хирургической академии, 1890-е годы

Эпизод 3

1902 г., Петербург

Ученики только переглянулись: эксперимент удался безукоризненно, но Иван Петрович, почти не изменившись в лице, не говоря ни слова, вышел. Они ждали его, наверное, полчаса. Вошел. Как будто совершенно спокойный, сказал: «Ну что ж. Конечно, они правы. Ведь ясно, что мы не можем обладать монополией на истину».

Сегодняшний опыт означал для него одно: конец. Конец, хотя два года спустя именно за эту работу — за создание науки о пищеварении - он, первым из русских ученых, получит Нобелевскую премию.

До сих пор его опыты над собаками как будто подтверждали стройную концепцию: пищеварение — работа нервов. Все в организме — в ведении нервной системы. Но в 1902 году Павлов узнал: англичане Бейлис и Старлинг открыли гормон секретин, стимулирующий секрецию поджелудочной железы. Это означало: пищеварением управляют не только нервные механизмы! Павлов немедленно попросил своего ученика повторить опыт с секретином. Эффект подтвердился полностью.