Знание-сила, 2002 №05 (899)

И вот сейчас, на волне интереса к копенгагенской встрече, вызванной пьесой Фрэйна (очередная шумная постановка ее намечалась на начало марта в Смитсонианском национальном музее естественной истории в Вашингтоне в присутствии научного советника президента Буша, сына Гейзенберга и внука Бора), датский фонд «Архивы Нильса Бора» опубликовал написанное в 1957 году, но не отправленное письмо Бора к Гейзенбергу, которое, по мнению многих экспертов, опровергает послевоенные утверждения Гейзенберга о характере копенгагенской встречи. Письмо это Бор написал после прочтения вышедшей тогда книги Юнга «Ярче тысячи солнц», излагавшей историю создания атомной бомбы. В книге, в частности, приводилась версия Гейзенберга о «саботаже» им нацистского проекта. Надо думать, что-то в этой версии взволновало Бора своей неточностью, потому что в письме он пишет, обращаясь к Гейзенбергу: «Вы… выразили абсолютную уверенность, что Германия победит, и потому было бы глупо с нашей стороны лелеять надежду на иной исход этой войны». И далее: «Вы сказали, что нет никакой надобности говорить о деталях (очевидно, о деталях создания атомной бомбы. – М.В.), потому что они Вам полностью известны, и Вы уже затратили два последних года, посвятив их, более или менее целиком, соответствующим приготовлениям». Видимо, письмо это казалось Бору принципиально важным, потому что он не отправил письмо сразу, а еще не раз возвращался к нему, диктуя своей жене, сыну и помощникам различные варианты и черновики, но так и не закончил эту работу до самой своей смерти (в 1962 году). В результате письмо, как уже сказано, осталось неотправленным, сохранилось в его архиве и теперь опубликовано впервые, уже успев вызвать гневную отповедь сына Гейзенберга.

Вернер Гейзенберг

Нельзя сказать, что эти фразы из неотправленного письма Бора совершенно однозначно свидетельствует против Гейзенберга, как то утверждают сейчас многие участники спора, по мнению которых это письмо доказывает, что Гейзенберг работал над нацистским атомным проектом изо всех сил, а не саботировал его. Тем не менее взятые вместе обе эти фразы создают, скорее, впечатление, что Гейзенберг отнюдь не был таким противником нацистского режима и его проекта атомной бомбы, каким он себя впоследствии изображал. Однако эти фразы можно, конечно, читать и иначе, как о том говорит пример нобелевского лауреата физика Ганса Бете, одного из немногих еще живущих участников Манхэттенского проекта, который считает, что «письмо Бора ничего не прояснило в отношении копенгагенской встречи». Аналогичную позицию занял и «герой дня», драматург Майкл Фрэйн, который заявил, что публикация письма не изменила его трактовки копенгагенской встречи, хотя вся история с письмом Бора представляется ему довольно странной. Действительно, в этом письме и его истории много загадочного: и то, что Бор почему-то счел нужным написать Гейзенбергу после стольких лет молчания и именно тогда, когда познакомился с книгой Юнга (ведь он наверняка был и раньше знаком с самооправдательной версией Гейзенберга), и то, что он письмо не отправил, и то, что он к нему возвращался и переделывал. В общем, здесь есть пища для гаданий и догадок, и не случайно они сейчас множатся и ширятся, вовлекая в свою орбиту все больше ученых и журналистов. Однако стоит ли гадать? Мы знаем, что нацизм действительно привлек многих и многих выдающихся деятелей немецкой культуры и науки – от Хайдеггера до Ленарда, от Юнгера до Р. Штрауса; ничего удивительного, если Гейзенберг тоже увлекся идеей создания «немецкой бомбы» (как позднее Сахаров и Зельдович в России идеей создания бомбы советской), тем более что, с точки зрения «чистой физики», это, что ни говори, был огромной силы творческий вызов. Поэтому трудно сказать, какую роль в их решении сыграл этот вызов, какую – естественный страх, какую – идеологические иллюзии и где было место морали.

Так что не удивительно, что об этом уже спорили в прошлом, спорят сегодня и еще долго, надо полагать, будут спорить в будущем.

А была ли бомба?

Александр 3айцев

Весной 1945 года, в последние дни войны, молва разносила по Южной Германии слухи странные и диковинные. По Мюнхену бродили «арийцы и партийцы», еще верившие в победу, и, обходя квартиру за квартирой, твердили испуганным хозяевам, что немецкие ученые только что создали атомную бомбу и теперь «враг будет разбит». Многие обыватели, внимая ужасам войны, подобным слухам доверяли.

И в послевоенные годы подобные слухи пользовались популярностью. Долгое время поговаривали о том, что на острове Борнхольм у немцев была секретная фабрика, где изготавливали урановые бомбы. Ходили слухи, что бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были изъяты из секретных арсеналов нацистов.