Знамение. Час Икс

— Хорошо. Что там? — злорадным, недоверчивым тоном, спросила девушка, приняв смартфон в свои руки, — только пусть это будет не очередная чушь про китайские вирусные лаборатории, вышки 5G или чипирование Билла Гейтса…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Читайте! Читайте! — с самодовольной усмешкой ответил тот.

Как я и ожидал, она прочитала новостную статью про состояние здоровья нашего космонавта. Журналист цитировал слова доктора, видимо именно того, которого я видел в своем пророческом сне. Статья упоминала смену симптомов заболевания и направленные в столицу образцы крови. А в конце был добавлен вывод, что это может быть признаком «второй волны» эпидемии. С новыми, более серьезными проявлениями…

Какая чушь!

И тут меня прорвало. Я что-то громко и резко выкрикнул, заставив девушку заткнутся. И начал говорить. Говорить долго. Быстро. Без остановки. Путаясь и исправляясь. Обо всем, что я знал. Обо всем, что мне пришлось пережить за последний год.

По мере того, как слова выходили из моего рта, их глаза расширялись, а рты приоткрывались от удивления и недоумения.

Когда поток моих слов иссяк, я почувствовал себя неимоверно уставшим и словно сдувшимся, как проколотая покрышка на колесе, будто все сказанные слова занимали в моем теле свое определенное место, а теперь я внутри стал совершенно пустой и потерявший форму.

Я изможденно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

В салоне же автомобиля воцарилась тишина. Они молчали. И даже с закрытыми глазами я знал, что они продолжали таращиться на меня своими округлившимися глазами. Словно на какого-то сумасшедшего. Словно на чудика. На фрика…

Не в силах больше терпеть эту их тишину, я открыл глаза, толкнул наружу дверь машины и вышел на улицу. А потом пошел по направлению к дому…

Сожалея о содеянном…

Сигарета

Ему хотелось курить. Очень сильно. До ломоты в костях. До хруста в ногтях. Есть расхожее выражение, про заядлых курильщиков, что они готовы убить за сигарету. Образно выражаясь. В переносном смысле. Но ему сейчас казалось, что никакого образного и переносного смысла нет. Он бы действительно сейчас убил бы за сигарету.

Ео мысли одержимо крутились вокруг картины, где он зажимает между губами тонкую белую палочку с желтым основанием. Чиркает зажигалкой. Подносит огонь к кончику сигареты. Глубоко вдыхает и втягивает в легкие слегка обжигающий, торкающий ударом дыма по легким терпкий аромат. Под легкое потрескивание сгораемой бумаги и скрученных табачных листьев. С наслаждением закрывает глаза и выдыхает дым из легких обратно. Ровной плотной струей, которая витиевато клубится, образуя причудливые кольца и вихри. И медленно растворяется в воздухе.

А потом, через секунд пять или шесть после первой затяжки, особенного после долгого воздержания, в голову попадает никотин. И словно буддистский монах шарахает деревянным молотом в огромный бронзовый гонг. Голова гудит, становится мягкой, словно желе. Мысли растекаются. Растворяются. Теряются. Разбегаются. И волна расслабления расходиться по телу.

Впрочем этот эффект длиться совсем недолго. Может минуту. Или максимум — две. Потом, организм, насытившись никотином, принимает очередные дозы, как должное, чтобы запустить где-то в груди маленькую коварную воронку, которая будет раскручиваться, быстрее и быстрее, чтобы через некоторое время после того, как первая выкуренная сигарета отправится в урну, превратиться в смерч, зияющую голодной и прожорливой пустотой дыру, требующую новых жертв. И тогда будет выкурена вторая сигарета. А потом третья. И четвертая… И так далее больше и больше…

Он знал как это работает, выучив все стороны и грани своей никотиновой зависимости за сорок лет курения. Когда бросал и начинал заново. Бросал снова и начинал вновь, словно катался на американских горках вверх и вниз. Однажды бросал даже на месяц. Но потом, как всегда, срывался…

И докурился…

До рака легких…

Вот так…, невинная школьная привычка, однажды подхваченная на заднем дворе школы, прилипла к нему на всю жизнь. И устроила ему подобный коварный сюрприз. За год до того, как ему должен был бы стукнуть полтинник. До которого он, возможно, не доживет…

Вот так…Если бы он знал, заходя сорок лет на этот «киносеанс», что задержится в кинозале на долгих сорок лет… Он бы ни за что не купил билет. Но сейчас жалеть об этом было уже поздно…

И смешно… И грустно… И обидно…

А жить ему хотелось. Жить… Вдыхать и выдыхать воздух… Смотреть на деревья в окне… На лица медсестер… Трогать указательным пальцем фарфоровый стакан, нащупывая скол на его краю. Прикасаться пальцами на ногах к прохладной никелированной ножке больничной кровати. Жить… Просто жить…