Знак Вишну

И чтобы нация и в самом деле не закисла, Флэгги на другой же день вместе с другими демонстрантами пришла к зданию трибунала, держа в руках большую фотографию улыбающегося дельфина с надписью: «Свободу Арду Норману!» Она очень надеялась, что неразговорчивый подводник увидит ее, и он, несомненно, увидел бы ее, если бы ему разрешили подойти к окну, но вместо опального коммандер-лейтенанта Флэгги заметили те, кто по долгу службы должен был наблюдать за сотрудниками режимных объектов. Она ничуть не удивилась, когда утром турникет в проходной дельфинария не сработал на ее магнитную карточку. Шифр пропуска был изъят из памяти сторожа-компьютера. Офицер из охраны вынес ей пластиковый пакет с купальником и резиновыми туфлями.

— Забудьте сюда дорогу, мисс, — хмуро попрощался охранник.

Три месяца она работала в пляжной конторе по прокату гидровелосипедов. А осенью в городе открылась «Акварама» с дельфиньим шоу, и Флэгги удалось получить там место дрессировщицы.

О том, что стало с Ардом Норманом, она узнала из газет. За него вступилась партия «голубых», ратующая за чистоту океана; вопреки всем избирательным законам она выдвинула подсудимого кандидатом в президенты, и эта акция смягчила приговор трибунала: коммандер-лейтенант Норман был разжалован, уволен в отставку без пенсии, кроме того, ему надлежало выплатить штраф в десять тысяч долларов. Впрочем, судьба этого человека перестала волновать Флэгги. Под рождество она вышла замуж за офицера-подводника Барни, который не отличался стройностью и одухотворенностью, но был пылок и нежен.

МОРСКОЙ МИНИСТР ПРЕДЛАГАЕТ…

О'Грегори набрал номер телефона.

— Алло, Флэгги! Ты еще не передумала выйти за меня замуж?

— Еще нет.

— Я тебе всегда говорил, что подводники — это камикадзе.

— Что-нибудь с Барни?!

— И не только с ним…

— Говори же, черт побери!

— По телефону не могу.

— Тогда приезжай немедленно!

— Только не сейчас. Приеду, когда освобожусь…

Протяжный взрыв со стороны моря заставил его оглянуться. Это на внешнем рейде взорвали баржу, на которой побывали носители бацилл неизвестной болезни…

В военно-морском министерстве адмиралы вместе с учеными-микробиологами решали судьбу «Архелона». Врач для особых поручений майор медицины О'Грегори никогда еще не видел такого скопища больших звезд на погонах.

Он тихо сидел рядом с шефом, обхватив ладонями щеки. Поза его выражала глубокую озабоченность, столь подобающую случаю.

Флагманский эпидемиолог резюмировал свой доклад:

— В результате бактериологического анализа биопроб с «Архелона» нами обнаружены бациллы неизвестной науке болезни — весьма скоротечной и инфекционной. Ее симптомы напоминают отчасти болезнь легионеров. Отчасти лепру. Выяснилось, что ее микробы в условиях слабой радиации ядерного реактора переродились в новый, крайне опасный для здоровья людей штамм микроорганизмов.

Суть моего предложения сводится к следующему: на острове Юджин в заброшенном концлагере можно без особых затрат устроить лепрозорий для пораженного экипажа. Проблема заключается лишь в том, что делать с подводной лодкой. Подлежит ли она дезинфекции? Если нет, то уничтожение столь дорогостоящего корабля нанесет ощутимую брешь в боевой мощи флота.

Президент микробиологического общества профессор Сименс заявил без обиняков:

— Полную дезинфекцию в отсеках «Архелона», набитых электроникой и разнообразной машинерией, провести невозможно. Надо менять всю начинку. Проще построить новый корабль!

— Я требую хотя бы частичной дезинфекции! — настаивал морской министр. — Стратегический атомоход должен быть в океане, а не у карантинного причала!

— Тогда через месяц вам придется подыскивать еще один остров Юджин! — запальчиво возражал профессор. — Для нового экипажа!

— Но я не могу отправить на дно целый ракетодром. Нация мне этого не простит.

— Нация во сто крат не простит вам, если вы заразите ее суперлепрой.

Перепалке, которая вот-вот грозила перейти правила приличия, положил конец начальник морского генерального штаба:

— Пусть каждый из присутствующих выскажет свое мнение. По старому флотскому обычаю, начнем с младшего. Майор медицины О'Грегори!

О'Грегори вздрогнул, как школьник, вызванный учителем врасплох. Он встал, потирая подбородок (жест крайнего смущения или, напротив, сосредоточения).

— Мне кажется, нет смысла менять на «Архелоне» экипаж… — О'Грегори сказал первое, что пришло ему в голову, и тут же судорожно стал придумывать обоснование. Нужно было немедленно найти хоть какой-нибудь довод, пусть нелепый, лишь бы не стоять столбом.

— А в этом что-то есть! — первым нарушил напряженную тишину морской министр. — Как сказывается эта болезнь на работоспособности человека?

— Никак! — откликнулся флагманский эпидемиолог. — На ранних стадиях больной почти полностью сохраняет умственную и трудовую способность. Безобразен лишь внешний вид…