То, что я слышал, заставило меня заподозрить нечто гораздо более серьёзное, нежели негодование дяди Уолтера из-за раннего пробуждения. Пронзительность криков привела меня к выводу, что их издаёт женщина. Поэтому, покинув Эллис, я поспешил выяснить их происхождение.
Как вы знаете, большинство окон в замке узкие и маленькие. Только гостиная устроена по-современному, и окна открываются на розарий. Шум доносился именно из этой комнаты, и, пока я шёл через сад, то с огорчением отметил, что окна открыты. В гостиной было темно, и поначалу я не мог разобрать, что происходит; быстрые движения, вздохи и возгласы боли и напряжения были единственными фактами, доступными мне. Наконец, сражавшиеся – и издававшие эти звуки – оказались у окна. Кочерга выпала из моей ослабевшей руки, едва я увидел их.
Одним из них был мужчина, неповоротливый здоровяк, в короткой фланелевой куртке и надвинутой на глаза шапке. Он держал то ли дубину, то ли толстую палку, которой пытался отражать наносимые ему удары...
Несомненно, вы догадались, кто противостоял ему. Её ночной чепец свалился и висел на ленточках, заплетённые волосы падали на плечо. Её лицо искажалось свирепым рычанием – разительное отличие от обычного нежного взгляда. А инструмент, которым она без устали колотила съёжившегося злодея, казался – и, действительно, оказался – зонтиком.
Опомнившись, я схватил кочергу и бросился ей на помощь. Она не нуждалась в этом, но негодяй, возможно, смог бы скрыться, если бы я не подоспел с подножкой. Вместе мы одолели его. Оторвав пояс от своего халата, тётя Эвелина приказала мне связать злодею руки.
Именно в этот момент на сцене появился дядя Уолтер в сопровождении Гарджери и Боба, оба несли фонари. Они блуждали по территории, не в силах обнаружить, где происходят вышеуказанные события. (Слово «блуждание», вообще-то, создаёт неточное впечатление, ибо по внешнему виду дяди Уолтера было очевидно, что он бежал так быстро, как мог, хотя и малоэффективно. Как и папе, ему не по душе, когда его внезапно будят, но реагирует он медленно.)