Змея, крокодил и собака

Я отклонила это заботливое предложение, но Рене помог Берте сесть на одного из малюток и пошёл вслед за ним, когда мы тронулись. Нашему каравану требовалось около часа, чтобы пересечь равнину – разве что животных приободрили бы палкой, чего я никогда не разрешаю: ослы передвигаются не намного быстрее человека. Я не сводила глаз с Эмерсона, шагавшего впереди. Абдулла и его сыновья находились непосредственно рядом с ним, что вызывало явное раздражение Эмерсона. Звуки в пустыне разносятся просто великолепно.

Поднявшись в предгорья, мы достигли входа в вади, где уже ждал Эмерсон. Он закатывал глаза, стучал ногой и демонстрировал другие нарочитые признаки нетерпения, но даже он, считаю, был рад отдохнуть и отдышаться – хотя бы немного. Мы находились достаточно высоко, чтобы видеть реку, сверкавшую в утреннем солнечном свете за нежной зеленью обрабатываемых полей и пальм. Мной так сильно овладело чувство надвигающейся обречённости и сопутствовавшее ему напряжение всех нервов, что я повернулась, чтобы рассмотреть тёмное отверстие в скалах.

Реальность выглядела довольно мрачно, хотя, конечно, не так, как фантазия, долгие годы вторгавшаяся в мои сны. Бесплодный, голый и мёртвый пейзаж – ни травинки, ни струйки влаги. Склоны скал повсюду покрывали трещины, горизонтально и вертикально, придавая им вид осыпающихся развалин. Под ними лежали покатые груды обломков. А гальки и валуны, засорявшие землю долины, являлись зловещими свидетельствами постоянных камнепадов и редких, но ошеломляющих внезапных наводнений, которые и помогли вади сформироваться.

Когда мы вступили в Долину, только верхушки скал по левую руку от нас озарялись солнечным светом. Саму Долину ещё покрывала тень. Свет постепенно скользил по скалам и двигался к нам, когда мы шли по тропе, извивавшейся среди обвалившихся скал, пока, наконец, солнце не обрело полную силу и не обрушилось на нас, как поток раскалённого воздуха из печи. Бесплодная земля дрожала от жары. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были прерывистое дыхание людей и ослов, хруст камней под ногами и весёлый звон инструментов, свисавших с моего пояса.

Никогда я не испытывала такой благодарности за удобные новые брюки и изящные ботинки до колен. Даже практичные блумеры, которые я носила во время первого путешествия в Египет, хотя и были гораздо лучше дорожных юбок и неуклюжих турнюров, не позволяли передвигаться так легко. Единственное, по поводу чего я завидовала мужчинам – возможность снимать больше одежды, чем дозволялось мне. Эмерсон, конечно же, сбросил куртку и закатал рукава рубашки, не успели мы и мили пройти. А когда солнечный свет окутал наши вспотевшие тела, даже Сайрус, бросив на меня извиняющийся взгляд, снял полотняную куртку и ослабил галстук. Хлопковые халаты, которые носят египтяне, лучше приспособлены к климату, чем европейская одежда. Когда-то я задавалась вопросом, как им удаётся с такой лёгкостью карабкаться по горам, не запутываясь в собственных юбках, но вскоре поняла, что они без малейших колебаний подбирают халаты или вообще сбрасывают их с себя, когда это необходимо.

Примерно через три мили каменистые стены начали смыкаться, и с обеих сторон стали открываться более узкие каньоны. Эмерсон остановился.

– Мы разобьём лагерь здесь.

– Царская гробница дальше, – пробормотал Сайрус, вытирая мокрый лоб. – Вверх по вади к северу...

– Там не хватит ровного пространства для ваших чёртовых палаток внутри королевского вади. Кроме того, другие гробницы, о которых я упоминал, расположены поблизости. В этой маленькой долине на юге найдётся по крайней мере одна.

У Сайруса иссякли возражения. Слово «гробницы» оказывало на него такое же действие, что и упоминание о «пирамидах» – на меня. По ироническому выражению Эмерсона я заподозрила, что он предвидел мои ожидания: другие гробницы находятся в ещё более разрушенном и опустошённом состоянии, чем заброшенная усыпальница Эхнатона. Однако, надежда, как говорится, вечна, и я симпатизировала чувствам Сайруса. Гораздо разумнее быть оптимистом, а не пессимистом: если обречён на разочарование, зачем переживать его заранее?

Мы оставили людей разбивать лагерь, – нелёгкая задача на земле, усеянной мусором – и отошли на сотню ярдов к северу по королевскому вади. Несколько минут спустя мы стояли у цели.

После краткого молчания Сайрус мягко и задумчиво произнёс:

– Где-то здесь... Чего он на самом деле желал, этот странный, загадочный человек? Во что он действительно верил?

Я поняла по выражению лица Эмерсона, что он не остался безучастным, но его ответ звучал сухо и практично.