Змееловы

— Да, все это не очень весело. Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли… Вы курите?.. — Младший лейтенант кивнул; Рославцев поставил на журнальный столик пепельницу — кусок необработанного горного хрусталя с выщербиной посередине. — Дочь моя журналистка. И это вам многое объяснит. Работает она в «Комсомольской правде»… На жену не сердитесь. Она действительно подчас не знает, чем занята Ольга. Мы с дочерью просто-напросто оберегаем ее от лишних волнений. — Никита Павлович устроился в кресле. — А от меня у Оли секретов нет. То, что она отправилась в Сибирь в экспедицию к змееловам, я знал. Мы, можно сказать, эту операцию разрабатывали вместе. — Рославцев улыбнулся. — Я был как бы начальником штаба. Ольга — увлекающийся человек. И если отдается делу, то полностью. У нее свой способ добывания материала для своих статей, очерков, книг. Она считает, и я ее в этом поддерживаю, что узнать что-либо о человеке и его деле можно только тогда, когда сам побываешь в его шкуре. Например, Оля писала серию очерков о жизни монахинь…

— Да где же теперь их найдешь? — удивился Трудных.

— Есть, младший лейтенант. Много еще чего музейного сохранилось в нашей жизни… Для этого Ольга становится послушницей в монастыре. Самой натуральной, И вот результат. — Вице-адмирал подошел к стеллажу и достал маленькую книжечку в мягком переплете; Семен Трудных с любопытством перелистал ее. — Ну могла ли она по-другому войти в этот мир, показать его так выпукло и ярко? Какому журналисту открыли бы святые девы свои тайны и чувства? Разумеется, никому. Так же получилось и в этот раз. Мы сочинили ей биографию, придумали, как она должна вести себя… Теперь вам становится ясно?

— Да уж куда ясней, — подтвердил младший лейтенант. — Значит, Гриднева это так, с потолка?

— Вот именно. Псевдоним как бы. Ольга по паспорту Рославцева, этой фамилией она подписывает свои работы в газете и журналах.

— А муж, значит…

— Никакого мужа у нее нет, — ответил вице-адмирал. — И не было. Насчет увлечений — не знаю. Эта область для меня — запрет. Ее личное дело.

— А как же насчет телеграммы? Ну, после которой она уехала?

— Очень просто. Ольга давно хлопотала в редакции, чтобы ее послали в Италию. Видите ли, во время войны я был связан с итальянским Сопротивлением. Там осталось у меня много друзей. И много дорогих сердцу могил. Вот Оленька и решила поехать по следам нашего отряда. Только было неясно, когда ей оформят документы. У нас была договоренность: как только все будет готово — командировка, виза, — я ей шлю телеграмму известного содержания…

— Эту телеграмму привез на базу я, — вздохнул младший лейтенант.

— Премного благодарен. Вот видите, вы тоже приняли невольное участие в нашей игре.

— Игра игрой, а дело-то уголовное…

Рославцев помолчал.

— Неужели есть подозрение, что Оля в этом замешана?

— Не знаю, товарищ вице-адмирал, какие у следствия есть подозрения, но смотрите, какая штука получается: приезжает ваша дочь к людям, они к ней с открытой душой. Сочувствуют, ведут себя соответствующим образом, а оказывается, все это… как бы получше выразиться, липа, и больше ничего.

Рославцев нахмурился:

— Да, конечно, в этом есть элемент обмана. Я Оле тоже говорил.

— Вот именно. А в данном случае получилось совсем нехорошо: следствие думало об одном человеке, а это — другой. Вы же должны понимать, как иной раз ерунда, пустяк переворачивает все дело.

— Я все хорошо понимаю. Но, увы, события произошли, Оля далеко, и я не в силах вернуть ее раньше, чем кончится командировка.

— А когда она должна вернуться?

— Недели через три, а может быть, через два месяца. Сами понимаете — поиск героев… — Вице-адмирал вдруг спохватился: — Вот соломенная голова, может, вы чаю хотите? Мои пьют кофе, но я предпочитаю чай, по русскому обычаю.

— Спасибо, товарищ вице-адмирал, только что завтракал.

— А может, надумаете?

— Нет, спасибо.

— Ну что ж, неволить не могу. Единственно, что я еще хочу добавить, товарищ младший лейтенант, Оля обеспечена больше чем достаточно. Зарабатывает она хорошо, живет, как видите, на всем готовом… Это следует учесть. А вообще-то я глубоко убежден, что к истории с пропажей яда моя дочь не имеет никакого отношения.

— Последняя просьба, товарищ вице-адмирал. Мы нашу, так сказать, беседу оформим в виде протокола, и вы, если не возражаете, поставите свою подпись.

— Разумеется.

— Так полагается, — извиняющимся тоном сказал младший лейтенант.

— Понимаю, понимаю, — кивнул Рославцев.

Когда протокол был написан, Никита Павлович поставил под ним свою подпись.

Еще раз извинившись, Семен Трудных удалился, в душе радуясь, что наконец с этим делом покончено, потому что чувствовал неловкость, разговаривая с военным человеком в таком большом чине.