Зловещий доктор Фу Манчи

Затем, почти мгновенно, сравнительно нормальное состояние психики начало опять оставлять меня; слабый дымок, шедший от горящего ароматного масла, рос в объеме, сгущался и несся ко мне по воздуху серым отвратительным облаком, которое липко обволокло меня. Сквозь масляные кольца дыма я смутно видел неподвижное желтое лицо Фу Манчи. В моем отупевшем от отравленных паров мозгу сверкнула мысль, что он настоящий колдун, против которого мы пытались бороться жалкими средствами человеческого ума. В тумане, закрытые пленкой, светились зеленые глаза. Я почувствовал, как резкая боль прострелила мои нижние конечности; затаив дыхание, взглянул вниз и увидел, что носки моих красных тапочек, которые я вроде бы носил во сне, удлинились, загнулись волнообразно вверх, сплелись вокруг моего горла и задушили меня!

Через какое-то время у меня наступило нечто вроде просветления сознания, но это не было сознание нормального человека, ибо оно говорило мне, что моя голова утопает в мягкой подушке, а мой горячечный лоб с пульсирующими висками ласкает женская рука. Неясно, как бы в отдаленном прошлом, я вспомнил о каком-то поцелуе, и это воспоминание странным образом взволновало меня. Я лежал, удовлетворенный, в полусне и вдруг услышал голос, украдкой говоривший:

— Они убивают его! Они убивают его! О! Неужели вы не понимаете?

В моем помутненном состоянии мне пришло в голову, что я умер и музыкальный голос девушки сообщает мне о том, что я разлагаюсь.

Но я чувствовал, что меня это не интересует.

Мне казалось, что эта успокаивающая рука ласкает меня уже много часов. Я так и не сумел поднять свои тяжелые веки, пока не услышал звук какого-то грохота, от которого затряслись все мои суставы, — металлический, звенящий грохот, как падение тяжелых цепей. Мне показалось, что тогда я полуоткрыл глаза и в тумане заметил фигуру, одетую в тонкий шелк, с золотыми браслетами на руках и тонкими лодыжками, на которых тоже были кольца браслетов. Девушка исчезла, едва я успел подумать, что она была одной из гурий, а я, хотя и христианин, по ошибке попал в рай, обещанный пророком Мухаммедом мусульманам.

Затем наступил полный провал сознания.

…Мое первое слабое движение отозвалось грохотом цепи, и прошло некоторое время, пока я осознал, что цепь прикреплена к стальному ошейнику, а ошейник застегнут на моей шее. Голова болела нестерпимо; мне пришлось сделать невероятное усилие, чтобы сосредоточиться.

Я слабо застонал.

— Смит! — бормотал я. — Где ты, Смит?

Превозмогал себя, я поднялся на колени, и боль в макушке стала почти невыносимой. Теперь я начал вспоминать: как мы с Найландом Смитом отправились в отель, чтобы предупредить Грэма Гатри; как, идя вверх по ступенькам от набережной к Эссекс-стрит, мы увидели большой автомобиль перед дверями одной из контор. Я помню, как поравнялся с машиной, современным лимузином, но не помню, как мы проходили мимо него, только смутно — как послышались торопливые шаги и — удар. Затем — холл с драконами, а теперь — это настоящее пробуждение в ужасной реальности.

Шаря в темноте, мои руки коснулись тела, распростертого рядом со мной. Мои пальцы нащупали горло лежащего и стальной ошейник вокруг него.

— Смит, — застонал я и стал трясти неподвижное тело. — Смит, старый дружище, скажи что-нибудь! Смит!

Неужели он мертв? Неужели это конец его доблестной борьбы с Фу Манчи и бандой убийц? Если так, то каково мое будущее, что предстоит мне?

Он зашевелился под моими дрожащими руками.

— Слава Богу! — пробормотал я, и не могу не признать, что моя радость была несколько эгоистичной, потому что, очнувшись в полной темноте и одержимый безумным сном, который мне приснился, я узнал, что такое страх, поняв, что мне в одиночку, в цепях, придется иметь дело с самим ужасным китайским доктором. Смит начал бессвязно бормотать.

— Оглушили мешком с песком!.. Осторожно, Петри!.. Он достал нас, наконец!.. О Боже!.. — Он с трудом поднялся на колени, ухватившись за мою руку.

— Ладно, старина, — сказал я. — Мы оба живы! Спасибо и на этом.

Наступила пауза, затем стон, а затем Смит сказал.

— Петри, я втянул тебя в это дело. Боже, прости меня…

— Ну, ну, Смит, — медленно сказал я — Я не ребенок. О том, что меня «втянули в это дело», даже и разговора быть не может. Я здесь, и если от меня есть хоть какая-то польза, я рад, что я здесь.

Он сжал мою руку.

— Там были два китайца, в европейской одежде, — Господи, как у меня стучит в голове! — в той двери конторы. Они оглушили нас, Петри, — подумай только! — средь бела дня, рядом со Стрэндом — главной улицей! Нас затащили в машину — и дело сделано, я и опомниться не успел… — Его голос слабел. — Боже, какой страшный удар!

— Почему нас пощадили, Смит? Ты думаешь, он бережет нас, чтобы…

— Не думаю, Петри! Если бы ты был в Китае, если бы видел то, что я видел…