Зловещий брак

Слава Богу, лицо его казалось расплывчатым пятном, однако скелет был все ближе, ближе, и вот уже возле меня – и на кости ладони сверкнула золотая монета.

Вода вскипела и вспенилась, скрыв его от меня. Невозможно, но я явственно слышала вой и грохот штормового ветра. Я была снесена волной – и вновь лежала на разбитой палубе «Кейси», глядя на разверзшуюся пасть ущелья Аллигатора.

Что-то раскачивалось передо мной подобно маятнику. Дэниел – совсем не скелет, а сидящий в кресле-качалке, вовсе не грустный или отчаянный, пытался привлечь к себе мое внимание, повторяя слова, которые за грохотом шторма казались не более чем шепотом: «Риф длинной в восемь миль… скажи мистеру Локхарту… скажи ему – восьмимильный риф…»

Он повторял это вновь и вновь, но я едва вникала в суть слов, потому что из тьмы под Дэниелом поднималась огромная раскрытая пасть, которая стремилась схватить его. Тело этого монстра было скрыто от меня. Я видела лишь пасть, широкий красный язык, невероятно огромные зубы… Я боролась со своей немотой, пытаясь закричать. Но мои челюсти сомкнулись, язык не мог пошевелиться, и казалось, что горло мое вот-вот разорвется в попытке выкрикнуть предупреждение.

И вот послышался еще чей-то голос, и кошмар развеялся, и я проснулась… Я сидела в кровати, и чьи-то руки держали меня, а из горла у меня вылетали сдавленные рыдания. Я задыхалась, дрожала – и вдруг с облегчением поняла, что очнулась от кошмара.

Дверь спальни была открыта. Возле моей кровати стояла зажженная свеча. Близко у моего уха голос Чеда произнес:

– Тихо, милая Кейси, тихо, все в порядке. Проснись, у тебя был кошмар. Не пугайся, ты в безопасности, все хорошо.

Я разрыдалась – и упала ему на грудь. На нем был надет халат, и у щеки я ощутила его мягкое шерстистое прикосновение. Он погладил меня по голове и тихо проговорил:

– Ну вот, все хорошо. Ты в безопасности, Кейси. Отдохни немного. Тебе просто приснился кошмарный сон. Я услышал тебя в своей спальне. Дай-ка я вытру тебе щеки. Ты плакала, бедняжка. Ну вот… теперь лучше. Я сейчас зажгу лампу, а ты полежи, пока я подниму Берчела и пошлю за его женой, чтобы она присмотрела за тобой.

– Нет, Чед, не надо, – вздрогнула я. – Не оставляй меня. Прости. Прости, что разбудила тебя. Только… только останься здесь на минуту. Не надо… не надо миссис Берчел.

Он с сомнением спросил:

– Ты уверена, что не надо? Прости, что я бросился в твою спальню в чем был, но мне нужно было быстрее тебя разбудить.

– Благодарение Господу, что ты прибежал. И останься еще. Ведь в конце концов не важно, как мы одеты. Я имею в виду… что мы женаты, правда?

– Конечно. – Голос его был холоден и равнодушен. Будто упоминание о нашем браке отодвинуло его от меня – и сердце мое заныло. Как было хорошо, пока он держал меня, прижимая к себе!

Я с усилием заставила себя сесть.

– Теперь со мной все в порядке, – отрывисто сказала я. – Ты простишь меня за то, что я такая глупая? Не передашь ли мне мой халат – вот там, на стуле? Спасибо. – Я выскользнула из постели, пока он держал для меня халат, затем затянула пояс и откинула волосы со лба.

Зажигая газовую лампу, Чед тихо сказал:

– Ты не глупая, просто тебе приснился кошмар.

– Да… Тот самый, который все время повторяется, но сегодня было особенно страшно. – Я села на краешек постели, глубоко дыша, будто вынырнула из воды. Чед прикрутил фитиль, чтобы свет не был ярок, и задул свечу. – Не хочу задерживать тебя, но мне нужно сказать тебе кое-что важное: кое-что, о чем мне напомнил этот кошмар.

Брови его изумленно взлетели:

– Что ты имеешь в виду, Кейси?

Я вытерла слезы платком, который он мне дал, и попыталась улыбнуться. Это было нелегко. Мне нравилось быть замужем за Чедом Локхартом, хотя он предложил мне замужество из деловых соображений. Если даже я не могла претендовать на большее, если я не могла принадлежать ему полностью, в таком случае я была рада быть его другом и компаньонкой на те годы, пока буду ему нужна. Однако я знала: если я открою ему тайну, которую этот навязчивый кошмар помог вспомнить мне, то это очень рано поставит точку на нашем браке.

Я знала, что у меня в руках средство освободить Чеда Локхарта от бесконечной пытки выполнять обещание, данное матери на ее смертном одре; а я слишком его любила, чтобы не дать ему эту возможность.

– Я знаю, где лежит «Альмиранта», Чед, – сказала я. – В кошмаре у меня прояснилась память. Когда мне было… наверное, лет четырнадцать, дядя Генри и тетя Мод поехали в морское путешествие, которое тете рекомендовал врач после приступа лихорадки. Меня оставили на попечение няни, Мэй, жены Дэниела. Я любила ее так, будто она была моей матерью. Однажды, когда день выдался безветренный, Дэниел взял нас обеих в плаванье на рыбачьем катере. У нас был пикник, Дэниел устроил мне купальню и навес, и вот тогда я впервые плавала в действительно глубокой воде. Мы вышли в море на северо-восток от Очо Риос и проплыли восемь миль. Тогда Дэниел рассказал мне о так называемом Восьмимильном рифе.

У Чеда на лбу появилась небольшая морщина.